1. Подавляющая часть этих институтов носила мнимый характер. По своему реальному содержанию и характеру деятельности они не отвечали рыночному предназначению. Кооперативы не были кооперативами, а были обычными частными предприятиями. Государственные арендаторы арендовали у государства по искусственным ценам, акционерные предприятия создавались без реальных акционеров. Совместные предприятия, как правило, создавались для облегчения поездок за границу или перевода туда средств советских предприятий, новые банки и страховые компании меньше всего занимались своими обычными рыночными функциями, биржи были скорее большими «толкучками», концерны и холдинги создавались чаще всего для сохранения под новой вывеской старой системы управления. В силу этого реальный эффект от деятельности подобных институтов был противоположный ожидаемому. Вопреки уверениям теоретиков в преимуществах рыночных институтов, чем больше их появлялось, тем хуже становились дела в экономике.
Можно ли объяснить этот результат только (или преимущественно) их молодостью, отсутствием опыта и экономическим невежеством их руководителей, плохой законодательной базой или даже ее отсутствием (как в страховом деле)? Все эти факторы имели, конечно, свое место и сыграли негативную роль. Но главное объяснение, как мне представляется, состоит в том, что нерыночная экономическая и общественная среда порождала именно такие институты. В этой среде только такие и могли выжить. Другое дело, можно ли было ожидать, что с изменением характера среды эти мнимости, хотя бы часть из них, могла постепенно реформироваться в реальные рыночные институты. Это не было исключено, но требовало, в лучшем случае, большего времени. А вполне вероятно, что такие институты и не могли сформироваться в среде, коренным образом измененной социалистическими преобразованиями, сделавшими процесс необратимым.
2. Новые институты в подавляющем большинстве носили деструктивный характер. Они еще сильнее дезорганизовывали экономику, выживали в ней преимущественно как раз за счет ее дезорганизации. Можно сказать, что многие из них эксплуатировали слабости тогдашней советской экономики (дефицитность продукции, разлаживание хозяйственных связей, стремление к получению иностранной валюты, переводу ее за границу), как раз попытки позитивной деятельности (реализация научно-технических достижений, расширение производства) редко приносили успех и требовали колоссального упорства, например, у А. Паникина. Нет слов, государственная макроэкономическая политика и поспешная децентрализация хозяйственной жизни способствовали дезорганизации экономики, но новое предпринимательство само усиливало эту дезорганизацию. Поскольку оно наживалось на этой дезорганизации экономики, то даже робкие попытки государства ограничить ее (в виде мер по ограничению доходов и характера деятельности кооперативов, по борьбе с коррупцией, контролю над банковской системой) встречались частнопредпринимательским сообществом и его идеологическими представителями и защитниками в средствах массовой информации в штыки. Е. Гайдар в книге «Конец империи» точно описывает кризис советской экономики в период перестройки. Но всю вину за этот кризис он возлагает на неумелую политику государства, и во многом его критика этой политики справедлива. Но он совершенно не рассматривает характер деятельности экономических субъектов в этот период, в особенности рыночных институтов, не говоря уже об экономических взглядах «демократической оппозиции». Это довольно странно для сторонника рыночной экономики. Такой анализ позволил бы справедливо распределить ответственность за экономический кризис между всеми субъектами экономической жизни того периода. И объяснить продолжение его в последующие 8 лет.
3. Новые экономические институты оказались крайне слабыми в экономическом, квалификационном и нравственном отношении. Слабость в экономическом отношении объяснялась прежде всего их молодостью, у них просто не было времени окрепнуть. Но и для своих малых размеров они чаще всего также были слабы из-за неумелого ведения дел специалистами в связи с нехваткой знаний и расточительностью. Исключения были редки (из упоминавшихся в тексте — А. Паникин, Г. Дуванов, Д. Зимин, М. Масарский). Знания ведения дел в рыночной экономике даже у немногих специалистов были невелики. Между тем к руководству рыночными институтами пришли сотни тысяч, чаще всего молодых людей, многие из которых получили сведения о рыночной экономике из школьных советских учебников истории, часть — из вузовских и техникумовских учебников политэкономии, тенденциозных и, главное, не дающих конкретных знаний. Нужно было обладать большой смелостью (чтобы не сказать наглостью), чтобы с таким убогим багажом знаний начать величайший эксперимент по переходу страны к рыночной экономике. Печальнее всего, что новые бизнесмены зачастую и не искали специалистов. А государственные органы не подталкивали их к этому (как мы это видели на примере банков). Такое невежество быстро обнаруживалось при контакте новых бизнесменов с зарубежными. Так, выступление К. Борового летом 1992 года в Нью- Йорке перед американскими бизнесменами, из-за проявленного Боровым невежества, «вызвало тихое хихиканье «тузов» с Уолл-стрита» [229]. Вместе с тем некоторая часть бизнесменов настойчиво овладевала секретами коммерческой деятельности и по литературе, которая активно переводилась в этот период, и в результате своих поездок за границу, и непосредственно в процессе своей работы. Какова была доля таких бизнесменов, трудно сказать. Судить об этом только по результатам хозяйственной деятельности нелегко, так как они зависели и от внешних факторов, и от простого везения. Но среди упомянутых в тексте бизнесменов к таким относился основатель «АСКО» Г. Дуванов. С известным доверием можно отнестись к утверждениям работников регистрационных служб Госбанка СССР о «быстрой обучаемости» новых банкиров. Но такое обучение требовало многих лет. Что касается интеллектуальной составляющей нового бизнеса, то она была не столь уж низка, по крайней мере на уровне крупных предприятий. Судя по биографиям самых видных российских бизнесменов начала 1990-х годов [230], среди них была значительная доля лиц, получивших хорошее (обычно естественное или техническое) образование в лучших советских вузах. Нередко среди них были и ученые. Что касается нравственной стороны российского бизнеса, то быстро выяснился его крайне низкий уровень. И дело не в том (или не только в том), что в бизнес шли самые безнравственные. Прежде всего общий уровень нравственности в стране в этот период был очень низким. Сказывалось и отсутствие преемственности со старым бизнесом, традиций. Правила ведения бизнеса не были установлены, и побеждал чаще всего самый бесцеремонный. Наконец, очень быстро в бизнес проникла организованная преступность. Происходил естественный отбор: наиболее нравственные из бизнесменов уходили из бизнеса. Господствовала мораль: «С волками жить — по-волчьи выть». Такая мораль позволяла удержаться определенное время в бизнесе за счет растаскивания советского наследия, но затрудняла и даже делала невозможным его длительное устойчивое развитие.
4. Наиболее очевидным проявлением безнравственности и неэффективности нового экономического уклада уже в этот период явилась склонность подавляющей части российской буржуазии к роскоши в ущерб успешному ведению своего дела и своему авторитету в глазах населения. В дополнение к тому, что было сказано о роскошной жизни А. Конаныхина и его коллег, приведу рассказ о том, как встречал Новый, 1991, год А. Тарасов: «Новый, 1991, год я встречал вместе с Лужковым на даче у Павличенко. По тогдашним российским стандартам дача моего зама казалась чем-то уникальным — это был роскошный и величественный трехэтажный особняк! В главном зале отсутствовала такая важная деталь, как потолок, и, соответственно, высота зала была с трехэтажный дом. Просто как в церкви! Кругом шли галереи, каждая из которых имела выходы в свои комнаты, там было семь или восемь спален. Внизу, в подвале, находились устрашающих размеров бассейн, сауна. И, конечно, везде мрамор, гранит, карельская береза» [231]. Как раз в это время в небывалом объеме расцвело нищенство. И, конечно, между этими двумя феноменами была прямая связь — мелкая кучка богатеев отнимала доходы у основной части населения. Новая российская буржуазия как будто задалась целью подтвердить оценки Маркса и советской пропаганды о грабительской сущности капитализма. Хуже того (если что-то может быть хуже этого), отнятые у тружеников доходы в основном тратились новой буржуазией не на укрепление своего хозяйства, что и было сущностью первоначального капиталистического накопления, с которым прорыночно настроенная часть интеллигенции сравнивала этот процесс в то время, по невежеству не понимая всей разницы. Исключения были — напомню о Дуванове, Паникине, Масарском (который резко осуждал тогда же это демонстративно роскошное потребление новых русских) [232], но это все же было действительно исключение, хотя, возможно, и не единичное.
5. Новые советские предприниматели были в очень значительной степени пассионарными людьми. Быть может, самыми пассионарными в тогдашнем советском обществе. Пассионарность не обязательно имеет знак плюс. Преступник может быть так же пассионарен, как великий путешественник или писатель. В поздний советский период практически не было возможности для проявления пассионарности в официальной жизни. Даже в науке, где раньше она могла проявиться, в сложившейся тогда бюрократической системе это было почти исключено (кроме, может быть, математики). В предпринимательстве многие молодые люди из разных слоев общества увидели, помимо материальных благ, возможность реализовать свои способности. Следует иметь в виду, что занятие предпринимательством довольно долгое время было и чрезвычайно рискованным делом. Не было никаких гарантий, что процесс рыночного реформирования не остановят и не повернут вспять, а предприниматели, как и нэпманы в свое время, не будут экспроприированы или даже арестованы. Об этом ощущении писали впоследствии многие бизнесмены (например, А. Тарасов и банкир А.П. Смоленский). И нужна была немалая смелость, чтобы заняться этим рискованным делом. Предстояло бросить привычный уклад жизни, прежние профессиональные навыки и срочно приобретать новые, с риском обанкротиться, с невозможностью вернуться к прежним занятиям. Новые предприниматели проявили незаурядную энергию и находчивость при выборе сфер деятельности, подборе персонала, налаживании деловых и политических связей. Как бы ни оценивать общественную полезность их деятельности, следует отметить, что выбранный большинством из них характер деятельности соответствовал рыночной конъюнктуре того времени. Розничная и оптовая торговля, банковское дело и страхование, внешняя торговля и общественное питание, приобретение недвижимости и многие другие направления были выгодными сферами предпринимательства, а занятие производственной деятельностью в условиях экономического кризиса чаще всего невыгодно. Предпринимательство требовало огромной затраты энергии. Можно доверять воспоминаниям предпринимателей того времени, что их рабочий день продолжался по 16-18 часов в сутки без выходных. Проблема трудовой мотивации, которая отсутствовала в годы «застоя», здесь была легко решена. Нельзя преуменьшать и усилий предпринимателей по приобретению новых профессиональных навыков. Конечно, многие из них оставались малообразованными, как, например, К. Боровой. Немало было вдобавок к этому и талантливых авантюристов, как А. Конаныхин. Но другие, как Г. Дувакин, Р. Кадыров и подобные им, быстро приобретали и новые навыки, и знания. Другое дело, что реализовать их с пользой для общества в условиях дезорганизованной экономики того периода было очень трудно.
Косвенным показателем растущей компетентности нового поколения предпринимателей является анализ отечественной экономической литературы о рыночных институтах. Если еще в 1990 году она носила примитивный учебный характер, то уже в 1992 году стала весьма компетентной и зрелой и могла указывать на многочисленные слабости российских институтов.
Неожиданной оказалась многочисленность тех, кто был вовлечен в частное предпринимательство. Широко распространенное мнение, что годы советской власти убили предпринимательский дух населения, было опровергнуто. Уже к концу перестройки предпринимателями стали миллионы человек.
6. Впечатляет очень быстрый рост сложности коммерческих институтов, создаваемых новыми российскими предпринимателями. Все началось с небольших торговых и ремесленных кооперативов. Уже через пару лет стали появляться гораздо более сложные внешнеэкономические предприятия, банковские и страховые компании, требующие и большего капитала, и больших профессиональных знаний, и организационных способностей. И, наконец, в 1991 году создаются первые, пусть и крайне примитивные, институты рынка ценных бумаг. За 4 года был проделан путь, для которого на Западе потребовалось несколько веков. Это говорило и об относительно высоком интеллектуальном потенциале нового предпринимательства, и о его высоком образовательном уровне, и об организационных способностях. Конечно, новые предприятия были крайне слабы, но само их создание являлось крупным достижением. Эти предприятия рождались преимущественно в сфере обращения, и в силу ее большей прибыльности, и в силу меньшей платы за вход. Капитализм оставался, как и на Западе при его возникновении, по словам Ф. Броделя, «у себя дома» только в сфере обращения. В этом была и его слабость: не захватив сферу производства, он был непрочным. Но для внедрения в производственную сферу требовались и время, и средства, и благоприятная внешняя среда.
7. Важнейшей особенностью новых рыночных институтов были их малые размеры по сравнению с прежними советскими (если таковые были) и зарубежными того же профиля. Процесс деконцентрации и децентрализации экономики начался в СССР, как было показано в предыдущем томе, задолго до перестройки. Очень убедительно практическую непрерывность этого процесса с конца 1950-х годов показал Г. Клейнер [233]. Уместно отметить, что этот процесс сопровождался столь же непрерывным снижением темпов и эффективности производства. Уже одно это служило плохим предзнаменованием экономических последствий разукрупнения экономических единиц и в ходе перестройки. Верно, что в ряде отраслей, особенно в сфере услуг, уровень концентрации в советское время превысил рациональные размеры, и здесь деконцентрация могла быть полезна. Но она намного превзошла разумные пределы, приведя к созданию карликовых, явно нежизнеспособных структур. В качестве наиболее крайнего примера этой тенденции отмечу создание страховой компании с капиталом в 1,5 тыс. р. [234]. Конечно, у инициаторов экономических реформ была надежда, что невидимая рука рынка в конце концов все поставит на свое место. Но издержки этого процесса были слишком высокими.
8. Важной особенностью советского предпринимательства конца 1980-х годов был высокий удельный вес теневой деятельности. Он определялся рядом факторов: слабостью налогового аппарата и потому безнаказанностью в укрывании доходов; высокой долей выходцев из теневой экономики с их привычкой сокрытия доходов и анонимности экономической деятельности; наличием организованной преступности, имеющей доступ к информации о доходах; низким уровнем правосознания новых предпринимателей; слабым наказанием за сокрытие доходов. Меньше всего сокрытие доходов было сопряжено с их высоким уровнем. Как раз в этот период он был невысок. Огромное расширение теневой деятельности и рост доходов от нее в ущерб легальной (особенно в 1990-1991 годах) сыграли важную роль в сокращении доходов бюджетов различных уровней и в безуспешности мер по борьбе с инфляцией в тот период.
9. Новое российское предпринимательство почти с самого начала приобрело криминальный характер, чему способствовало отсутствие необходимой законодательной базы, для создания которой нужны многие годы. Даже Гражданский кодекс долгое время оставался советским. В условиях юридического вакуума царило право сильного, а не сила закона. Огромные возможности приобрели правоохранительные органы, государственный аппарат, дававший разрешение на коммерческую деятельность и контролировавший ее, и криминальные элементы. Поэтому предпринимателям приходилось почти сразу давать взятки чиновникам и откупаться от криминалитета или создавать (крупным структурам) дорогостоящие охранные службы. В этот, первоначальный, период «разборки» между предпринимателями и криминалитетом стали повседневным явлением, начались и убийства предпринимателей. Грань между предпринимательством и преступной деятельностью стала очень зыбкой. Любой предприниматель легко мог быть привлечен к уголовной ответственности на вполне законных основаниях. И здесь поспешность в демонтаже командной экономики сказалась роковым образом.
10. Возникновение и благополучие советского и российского предпринимательства в этот период зависели от отношения с властями. Нетрудно заметить, что за редкими исключениями новые предприниматели возникали и, главное, сохранялись при поддержке и покровительстве властей. В этом отношении советское предпринимательство напоминало заказное предпринимательство феодального периода или современное во многих развивающихся странах. В таких условиях о реальной конкуренции трудно было говорить — заведомое преимущество имели близкие к властям предприниматели. Поэтому и не могло возникнуть эффективное предпринимательство .
11. Огромную ответственность за неудачу предпринимательства в этот период несет государство. Своими неумелыми действиями во всех областях экономической политики оно максимально усложнило процесс появления жизнеспособной рыночной системы (если ее создание было реальным). Оно не сумело ни определить очередность проведения рыночных преобразований, ни создать для них законодательную базу, ни обеспечить макроэкономические предпосылки или минимальный контроль возникновения жизнеспособных рыночных структур. Оно серьезно не боролось с растущей криминализацией экономики, с коррупцией в государственном аппарате. Рассмотренная история формирования кредитной системы хорошо иллюстрирует эту беспомощность, неквалифицированность, а быть может, и коррумпированность деятельности государственных чиновников.
12. Экономические последствия появления рыночных институтов в период перестройки в основном негативны: дезорганизация экономики, экономический спад (вместе с ошибочной экономической политикой государства), чудовищное обнищание населения, особенно в 1991 году. Позитивные результаты: появление в продаже некоторых новых товаров (по огромным ценам), начавшаяся компьютеризация и улучшение связи. Негативные последствия могли быть хотя бы частично оправданы при дальнейшем быстром экономическом и социальном созревании рыночных институтов и рассматриваться как очень дорогая плата за приобретение опыта хозяйственной деятельности.
Суммируя, можно сказать, что рыночные институты в СССР очень плохо начали в годы перестройки. В сущности, они были экономическими уродами. Это предвещало их тяжелое положение в дальнейшем. Институты командной экономики в этот период доказали свои неоспоримые преимущества перед новыми. Вместе с тем не исключалось и улучшение положения новых экономических институтов при приобретении ими необходимого опыта, коммерческой и общественной зрелости, создания законодательной базы для их деятельности и коренного улучшения работы государственного аппарата. Позитивную роль могло сыграть и привлечение к их созданию иностранного капитала с его огромными финансовыми и интеллектуальными ресурсами, огромным опытом функционирования рыночной экономики. Все эти факторы очень тяжело было реализовать в общественных условиях и с человеческим капиталом тогдашнего СССР и появившейся в конце 1991 года как независимого государства России. Отвечая на вопрос о том, что мешает перестройке, выдающийся российский общественный деятель конца 1980-х годов Юрий Буртин говорил: «Всё, решительно всё». Эти слова можно целиком отнести и к экономике. Рыночным реформам в ней тоже мешало все: и история российского государства, и укоренившиеся советские порядки, и менталитет населения, и многое другое.
Библиографические ссылки и примечания
229. Хлебников П. Фиаско Борового на Уолл-стрите // We. 1992. Сентябрь.230. Они содержатся в уже цитировавшемся сборнике «Бизнесмены России: 40 историй успеха», вышедшем в свет в 1994 году.
231. Тарасов А. Миллионер. М., 2004. С. 205.
232. Сироткин В., Масарский М. Путь наверх российского бизнесмена. М., 1994. С. 248-249.
233. Клейнер Г.Б., Тамбовцев В.Л., Качалов Р.М. Предприятия в нестабильной экономической среде. М., 1997. С. 48.
234. Сухов В. Страховой рынок России. М., 1992. С. 31.
Текст статьи приводится по изданию: Ханин Г.И. Экономическая история России в новейшее время / Монография в 2 т. Новосибирск: Издательство Новосибирского государственного технического университета, 2010. Т. 2. Экономика СССР и РСФСР в 1988-1991 годах. С. 140-148.