Первый шаг в этом направлении был обеспечен постановлением Совета министров СССР № 821 «О совершенствовании системы банков в стране и усилении их воздействия на повышение эффективности экономики» — одним из пакета постановлений правительства СССР, определивших так называемую радикальную экономическую реформу 1987 года. Инициатором этого постановления был чрезвычайно энергичный высокопоставленный хозяйственник — председатель Стройбанка СССР М.С. Зотов [137]. По его инициативе, работники этого банка еще до перестройки изучили опыт организации банковской системы в 15 (!) зарубежных странах разного типа: от развитых капиталистических (Япония и Швеция) до развивающихся и социалистических, уже начавших рыночные реформы (Югославия, Венгрия). В результате этого изучения М.С. Зотов пришел к выводу, что советская банковская система нуждается в серьезном реформировании. Вот как он излагает суть своих предложений, направленных Н.И. Рыжкову еще в июне 1986 года: «Банки должны играть в экономике роль не простых расчетно-кассовых центров, но выполнять функции активных участников экономического процесса. При этом у банков должна быть, как и у других участников этого процесса, собственная материальная заинтересованность» [138]. Наиболее важными в этих предложениях были рекомендации по коренной перестройке организационной структуры банковской системы путем отстранения Госбанка СССР от функций непосредственного кредитования и расчетов, которыми он занимался, за некоторыми исключениями (строительство, внешнеэкономические связи), с начала 1930-х годов, и передача этих функций специализированным банкам с объединением в их руках и кредитования текущей деятельности, и капитального строительства в соответствующих отраслях, чем раньше занимался Стройбанк СССР. Обосновывая это предложение, М. Зотов писал в том же письме Н.И. Рыжкову: «Таким образом, будет решена проблема сосредоточения в одном банке кредитно-расчетного обслуживания предприятий по основной деятельности и капитальным вложениям, что приблизит банки к хозяйствам, и они смогут глубже, в комплексе изучить финансово-экономическое положение предприятий и оказывать влияние на их экономику через кредит непрерывно на протяжении всего цикла действия предприятия, начиная с проектирования, в период строительства, освоения, эксплуатации, технического перевооружения и освоения основных фондов» [139]. Здесь просматривается не столько рыночное реформирование банковской системы, сколько популярное еще в 1960-е годы перераспределение полномочий по регулированию экономики от Госплана к банковской системе (ее обосновывал тогда известный экономист В.Д. Белкин) — утопичное, на мой взгляд, для командной экономики. В течение примерно года эти зотовские предложения активно обсуждались в правительстве и экономических ведомствах. Их противниками были министр финансов СССР Б. Гостев, председатель Госбанка СССР В. Деменцов и Госплан СССР. Против предложенной реформы банковской системы выступали многие влиятельные в этой среде научные работники во главе с В.С. Геращенко (отцом будущего председателя Госбанка СССР). У них были и содержательные возражения, и связанные с умалением их функций в новой системе. Горячим сторонником выступал глава правительства Н.И. Рыжков. Несмотря на возражения практически всех экономических ведомств предложения были приняты, поскольку их поддерживал глава правительства, а их противники рано или поздно покинули свои должности. Правда, не все предложения Стройбанка СССР были приняты. Так, было отклонено предложение о создании «в крупных городах сети инициативных банков для финансирования за счет кредита небольших предприятий по производству товаров народного потребления, а также по кредитованию садово-огороднических кооперативов» [140]. Впрочем, Зотов не разъяснял, как практически мыслилось создание этих банков и зачем нужно было кредитовать садово-огороднические кооперативы.
Постановление № 821 начиналось с острой и справедливой критики состояния банковской системы в период застоя: «Широкие масштабы приобрела порочная практика предоставления кредитов без должного экономического обоснования, вовлечения их в покрытие убытков и длительных финансовых прорывов объединений, предприятий и организаций, не выполняющих плановые задания и допускающих бесхозяйственность» [141]. Вместе с тем здесь преувеличивалась роль самой банковской системы, а она лишь обслуживала затратный хозяйственный механизм.
Наиболее заметным моментом в реформе банковской системы явилось, в точном соответствии с предложениями М.С. Зотова, образование самостоятельных универсальных коммерческих банков: «Внешэкономбанк» «Промстройбанк» (для тяжелой промышленности, строительства, транспорта и связи, для системы Госснаба СССР), «Агропромбанк» (для предприятий агропромышленного комплекса), совершенно новый «Жилсоцбанк» (для предприятий жилищно-коммунального хозяйства, бытового обслуживания населения, местного хозяйства, кооперативов и индивидуально-трудовых предприятий). Сберегательный банк СССР и Внешэкономбанк должны были сохранить прежние функции, которые они выполняли, находясь в составе Госбанка СССР. Функции Госбанка СССР оставались функциями централизованного планового управления денежно-кредитной системой и проведения единой кредитной политики, но вводилась и новая функция координации деятельности всех банков. На Госбанк возлагалась функция специализированного банка по обслуживанию «непроизводственной сферы», под которой понималась, судя по всему, торговля [142]. По форме Госбанк СССР наделялся как бы функциями центрального банка и таким образом создавалась двухуровневая система, принятая в странах с рыночной экономикой. Однако это была иллюзия. Специализированные банки оставались учреждениями командной экономики, функционировавшими в соответствии с разрабатываемыми Госбанком СССР при согласовании с Госпланом СССР и утверждаемыми правительством кредитными планами. Никакая конкуренция между специализированными банками не допускалась и не предполагалась, так как клиентура была между ними строго распределена. Базовые процентные ставки по депозитам и кредитам также утверждались сверху. Маленькое нововведение состояло в том, что главным показателем их деятельности (как и других предприятий) объявлялась прибыль и этим банкам разрешалось создавать, в зависимости от ее размеров, фонды экономического стимулирования и развития [143]. Предлагалось упростить методы кредитования и расчетов и ввести (как это давно предлагал известный экономист А.М. Бирман) очередность платежей [144]. Наконец, в соответствии с положениями закона о предприятии разрешалось объявлять неплатежеспособными предприятия, допускающие просрочки в платежах [145]. Впрочем, это решение было принято еще в 1954 году и почти никогда не применялось, поскольку при централизованном установлении цен и дефицитности почти всей продукции реализовывать его было чаще всего бессмысленно. Так случилось и на этот раз. Анализ принятых решений о реформе банковской системы показывал, что, не меняя характера самой системы, реформа скорее всего сделает ее более дорогостоящей и создаст многочисленные трудности при достаточно сложной ее реорганизации.
Ход реализации банковской реформы подтвердил правоту ее противников. Создание новых банков с отделениями в каждом районе резко повысило расходы на содержание банковской системы, потребовалось найти массу новых помещений, оборудования для новых банков, сотрудников. Немало конфликтов возникало при распределении клиентуры. Возникли колоссальные трудности в проведении расчетов и выдаче заработной платы. По крайней мере, в течение первого года банковскую систему лихорадило. Б. Гостев имел полное право сказать, что «это реформирование осуществлялось в спешке, предложения глубоко не прорабатывались, не проверялись на практике» [146]. Добавлю, что, как и другие экономические реформы периода перестройки, реформа банковской системы внесла немалый вклад в дезорганизацию экономики и денежного обращения в 1988-1989 годах. «Консерваторы» оказались намного умнее и компетентнее тогдашних «реформаторов». Для рыночных экономистов эта реформа служила доказательством того, что командная экономика не реформируема и необходимо создавать снизу систему конкурирующих и совершенно самостоятельных коммерческих банков. Это и произошло уже в 1988 году с возникновением кооперативных банков.
В начале 1889 года этих банков было еще совсем немного (немногим более 20), а их доля в общем балансе банковской системы СССР была просто ничтожна. Подавляющее большинство хозяйственников, чиновников, «теневиков» и бандитов еще не верили, что реформы — это «всерьез и надолго». К тому же некоторое время отсутствовала нормативная база для создания новых банков, кроме Закона о кооперации, в котором ничего не говорилось о требованиях к новым банкам.
Первым нормативным актом, в котором эти требования были сформулированы, стало совместное письмо Госбанка СССР и Министерства финансов СССР от 3 января 1989 года [147]. В нем впервые упоминались категории создаваемых банков: коммерческие, акционерные, кооперативные и другие (не ясно, что тут имелось в виду), которые все вместе назывались коммерческими, в отличие от специализированных банков. Впервые определялось, что учредителями коммерческих банков могут быть, помимо объединений кооперативов, как было записано в Законе о кооперации, также «министерства, ведомства, другие органы государственного управления, банки, объединения, предприятия, организации, учреждения, общественные организации». Среди учредителей согласно этому письму могли быть не только объединения кооперативов, но и отдельные кооперативы. Не было только частных лиц и иностранных учредителей. Именно это поистине революционное письмо послужило основным толчком к созданию системы коммерческих банков, ибо оно колоссально расширяло круг возможных учредителей. Помимо любых предприятий (всех форм собственности) среди них фигурировали (что совершенно необычно и весьма странно) органы власти и даже общественные организации. Такое явное новаторское беззаконие было совершено решениями всего лишь двух ведомств, без какого-либо решения правительства, не говоря уже о Верховном Совете СССР. И, разумеется, никто его не опротестовал. Заместитель председателя Госбанка СССР В.С. Захаров в своих воспоминаниях, переполненных восхищением своей деятельностью по формированию системы коммерческих банков, которой он руководил в Госбанке СССР, об этом историческом письме даже не упоминает. Его подписал и Б. Гостев как министр финансов, впоследствии осуждавший всю деятельность по созданию коммерческих банков. В письме устанавливались минимальные требования по размеру уставных фондов банков: очень скромные для кооперативных — всего лишь 500 тыс. р., всех остальных (они все еще назывались коммерческими, в отличие от кооперативных) — 5 млн р. Для теневого капитала и преступных элементов открывались прекрасные перспективы: сначала создать кооператив с уставным капиталом, скажем, в 1 млн р., доступным для многих из них, затем создать кооперативный банк. Установленные мотивы отказа в регистрации не позволяли отказать в заявлении о регистрации такого банка [148]. В то же время в этом письме впервые устанавливались некоторые экономические нормативы работы новых банков: ограничение размера привлечения средств граждан размером собственных средств банка, ограничение размера привлеченных средств 20:1 к собственному капиталу коммерческого банка и 12:1 — кооперативного банка, ограничение размеров кредитов для одного заемщика в размере не более 50 % для кооперативного, для коммерческого банка — 100 % от уставного капитала. Эти нормативы, взятые из практики банковских систем развитых стран, не учитывали особую уязвимость возникающей молодой банковской системы, для которой требовались намного более строгие нормативы. Никаких требований в отношении квалификации руководителей банков не предусматривалось. Оценивая это письмо, открывшее эру коммерческих банков в СССР, следует отметить, что именно в нем (наряду с общей экономической ситуацией в стране) были заложены многие беды и даже трагедии банковской системы СССР. Видимо, нигде еще в мире столь серьезный вопрос не решался так скоропалительно и легкомысленно. Все законодательство о коммерческих банках первоначально умещалось на четырех страницах. Но и это «законодательство» исполнялось плохо. Так, коммерческие банки могли регистрироваться с уставным капиталом намного меньше, чем требовалось в этом письме. Об этом рассказывает основатель «Технобанка» Г. Тосунян. Его банк был зарегистрирован с капиталом в 1 млн р., и из его воспоминаний не ясно, были ли собраны остающиеся 4 млн р. К тому же в связи с инфляцией эти размеры уставного капитала вскоре стали совсем мизерными даже для коммерческих банков [149]. Потом многие годы регулятивным органам приходилось тратить немало усилий по исправлению вопиющих ошибок этого письма.
Впрочем, еще не дожидаясь каких-либо указаний и нормативных актов, «отец» банковской реформы 1987 года М.С. Зотов начал создавать сначала в Ленинграде, а затем и в других районах СССР дочерние «Промстройбанку» коммерческие банки [150], которые официально регистрировались лишь впоследствии, — немыслимая для любой страны и в сущности преступная акция, свидетельствующая о том беспределе, который уже тогда существовал в СССР. Но по-настоящему «процесс пошел», когда, пользуясь письмом от 3 января 1989 года, общесоюзные отраслевые министерства, ведомства и так называемые общественные организации (почти полностью тогда подконтрольные КПСС) начали быстро создавать коммерческие банки. Наибольшие возможности в этом отношении, конечно, были у отраслевых министерств, которые все еще контролировали подчиненные им предприятия и, пользуясь своими фондами и средствами предприятий, легко могли собрать значительный уставный капитал, перевести эти предприятия на обслуживание в своих «карманных» банках в качестве вкладчиков и заемщиков. Именно тогда, в 1989 году, возникли банки, сами имена которых говорят об их происхождении: «Автобанк», «Нефтехимбанк», «Аэрофлот», «Газпромбанк», «Конверсбанк» и т. д. В качестве руководителей этих банков, как правило, назначались начальники финансовых управлений министерств. Эти банки были и удобным аэродромом для руководства отраслевых министерств, в случае их ликвидации. Указанные отраслевые банки стали самыми мощными тогда конкурентами специализированных банков. Среди крупнейших коммерческих банков СССР по величине уставного банка уже летом 1990 года были как раз отраслевые банки: банк «Центросоюза» (310 млн р.), «Автобанк» (307), «Нефтехимбанк» (250), в то время как крупнейший частный банк «Восток» имел уставный капитал в размере лишь 161 млн р. [151]. Но одновременно продолжали создаваться и новые кооперативные и коммерческие банки. К середине 1990 года их число приблизилось к 300, а их доля в кредитных ресурсах приближалась к 10 % [152]. Тот факт, что несмотря на образование множества кооперативных и отраслевых банков большинство клиентов все-таки осталось в специализированных банках, может говорить об ограниченных возможностях министерств уже в то время командовать государственными предприятиями. Другая причина состояла в том, что кредитные возможности специализированных банков были тогда несравненно больше, учитывая размеры уставных капиталов новых банков, которыми они определялись, и это значит, что последние были заинтересованы в их раздроблении. Вскоре такая возможность представилась. Наконец, многие предприятия просто были убыточными и поэтому непригодными для кредитования в новых банках, в то время как старые вынуждены были кредитовать их, по крайней мере, до лета 1990 года, в соответствии с еще существовавшими и обязательными для исполнения кредитными планами.
Появление в кратчайший срок столь значительного числа новых банков при минимальной нормативной базе создавало, конечно, колоссальные трудности с формированием их персоналов. Дело в том, что в СССР в это время было крайне мало людей, знакомых хотя бы теоретически с работой рыночных банковских институтов. Это были работники академических институтов и вузов, изучавшие экономику капиталистических стран, и некоторое число работников Внешторгбанка СССР и Валютного управления Госбанка СССР. Они, кстати, и не высказывали готовности работать в новых банках — либо в связи с нежеланием покидать надежную научную и преподавательскую работу, либо из-за неверия в долговечность этих банков. Поэтому новые банки создавали, как правило, люди профессионально не подготовленные, чтобы не сказать невежественные, чему не препятствовали нормативные положения того времени. Этот факт отмечают единодушно все авторы воспоминаний о периоде возникновения рыночной банковской системы в СССР. Сказанное относится в значительной степени и к бывшим банковским работникам советских банков, ибо их познания относились к совершенно иным хозяйственной и банковской системам.
Приведу в этой связи мнения как создателей новой банковской системы, так и ее противников, хотя выводы из этого факта они делают разные. Начну с одного из «отцов» банковской реформы 1988-1989 годов В. C. Захарова: «Нас потом критиковали: ну что у вас там врач из реанимации пришел председателем, и другие люди, совершенно далекие от банковского дела. То есть, с одной стороны, упреки были совершенно правильные, но с другой — ведь у нас просто не было тогда кадров. С другой стороны, правильно говорят, что победителей не судят. Если кто-то создавал банк, будучи прорабом, физиком-теоретиком и кем-то еще, то главным был все-таки результат, который мы видим сегодня. Это были совсем молодые люди, им было легко поставить препоны и сказать, что вот тот не годится, этот не годится. Разумеется, мы шли методом проб и ошибок. Но тогда у нас просто не было другого выхода. К тому же жизнь показала, что к банковскому делу во многих случаях тянулись люди далеко не случайные, а чаще всего те, у которых действительно имелись к этому способности. У них подспудно где-то дремали эти способности к предпринимательской деятельности, но их просто негде было проявить» [153]. Далеко не все из сказанного В.С. Захаровым в свое оправдание абсурдно. Хотя цена такого метода проб и ошибок была очень велика.
Весьма образную характеристику нового поколения банкиров и вообще предпринимателей того периода дала «правая рука» В.С. Захарова, заведующая группой регистрации коммерческих банков Госбанка СССР в 1988-1989 годах Любовь Николаевна Трубникова: «Всех учредителей объединяло одно — они были первооткрыватели по духу, настрою и образу действия. Их глаза блестели энтузиазмом первопроходцев. Англичане или французы назвали бы их «авантюристами», т. е. искателями приключений. К сожалению, в русском языке это слово получило негативное значение. Но было ясно, что это очень смелые люди, которые уже где-то заработали кое-какие деньги, возможно, в каких-то кооперативах, и они хотели их вложить в новый бизнес. Их вдохновляло само слово «банк». У них оно ассоциировалось с Госбанком — огромной финансовой махиной, и вдруг оказалось, что есть возможность самим попробовать создать нечто подобное. Наверное, так же выглядел Колумб, когда он отправлялся искать новые пути в Индию. Если не считать отдельных учредителей, имевших подготовку в экономических науках, то большинство представляло себе банк прежде всего как солидное здание, в подвалах которого лежат мешки денег. Приходилось им объяснять, что основными функциями банка являются кредитование и расчеты. Многие первые учредители не имели никакого понятия о процессе обработки документов, квитовке, авизо. Само слово «авизо» некоторые из них от нас услышали впервые. Приходилось им объяснять сам принцип деятельности банков, рассказывать, что банковская система выполняет в экономике функцию, сходную с функцией кровеносной системы в человеческом организме. Мысль о том, что люди, обладающие лишь элементарнейшими представлениями о работе банков, которые они получили, завтра получат в свое распоряжение деньги и начнут с ними проводить операции, нас в то время особенно не смущала» [154]. Последнее замечание поразительно. Доверила бы автор этих строк управление самолетом, такси или проведение хирургической операции дилетанту? В. Захарова такой факт все- таки смущал, хотя он и находил ему оправдание.
На быструю обучаемость нового поколения банкиров обращал внимание управляющий Московской конторой Госбанка СССР Константин Шор: «Очень интересно было наблюдать за профессиональным ростом людей, еще недавно путавших понятия «валюта» и «валюта баланса». Их объединяла общая отличительная черта — быстрая обучаемость. Быстро развиваться их заставляла сложившаяся обстановка. К тому же они не чувствовали на себе порой обременительного груза знаний. Их не пугали никакие ограничения. Их стремительной экспансии способствовало правовое поле, которое можно было проходить, не боясь последствий. И тут молодые банкиры следовали по своим траекториям. Энергичные, без присущего финансистам старой формации снобизма, они не гнушались ничем, брались за любое дело и добивались результатов. Люди эти — талантливые» [155]. Очень показательны слова «не гнушались ничем», которые легко истолковать как готовность идти на любые противозаконные действия. Тем не менее можно с доверием отнестись к утверждению К. Шора о быстрой обучаемости новых банкиров. В этот период наблюдался расцвет всякого рода банковских школ и курсов, особенно в Москве, где были подготовленные преподавательские кадры, многие банкиры ездили в западные страны для изучения там практики постановки банковского дела, знакомились с западными учебниками банковского дела, изучали старые книги. Показательны воспоминания Р. Кадырова о том, что он в день читал по 350 страниц экономической литературы.
Гораздо менее снисходителен к процессу создания новых банков опытный хозяйственник Юрий Шор, который, видимо, за работу в старой банковской системе получил в 1988 году персональную пенсию, а с 1987 года председательствовал в совете директоров отраслевого банка строительно-дорожной промышленности. Ю. Шор в середине 1988 года был приглашен на работу во вновь созданный Научно-исследовательский институт Госбанка СССР руководителем сектора и мог изнутри видеть процесс создания новой банковской системы. Вот что он пишет: «Практически процесс появления коммерческих банков первоначально был достаточно хаотическим, непродуманным и кустарным. В Госбанке СССР, Госплане СССР и Министерстве финансов СССР в 1987 году еще никто серьезно не занимался, да и не интересовался этой проблемой. Вместо того чтобы создать соответствующие структуры, которые имели бы своей целью подготовить юридическую документацию для организации банков, запрограммировать новую систему расчетов, приступить к подготовке специальных кадров — вместо этого создание банков было передано в руки случайных людей, значительная часть которых в коммерческих банках видела лишь новый способ получения высоких личных доходов» [156]. Если верить Ю. Шору, за легкостью образования новых банков стояло элементарное взяточничество, и умиление отвечающих за регистрацию банков работников Госбанка СССР талантами новых банкиров имело солидную материальную подоплеку. Следует отметить, что немалую ответственность за поспешность в создании коммерческих банков и слабый контроль их деятельности несет В. Геращенко, который с осени 1989 года до конца 1991 года был председателем правления Госбанка СССР.
Следующий, еще более значительный по своим последствиям, этап в истории советской банковской системы начался летом 1990 года. В июне съезд народных депутатов РСФСР принял декларацию о государственном суверенитете РСФСР. В качестве элемента ее реализации Верховный Совет РСФСР принял уже почти через месяц, 13 июля, постановление «О Государственном банке РСФР и банках на территории республики» [157]. Оба документа противоречили Конституции СССР, но были «проглочены» терявшим власть и авторитет центральным руководством. Постановление от 13 июля 1990 года объявляло собственностью РСФСР все государственные банковские учреждения на территории республики: Российский республиканский банк Госбанка РСФСР и все специализированные банки. Российский республиканский банк Госбанка СССР преобразовывался в Государственный банк РСФСР, подотчетный Верховному Совету РСФСР. До 1 января 1991 года предполагалось преобразовать учреждения специализированных банков в автономных республиках, краях и областях в акционерные (паевые) коммерческие банки. В срок до 1 августа 1990 года упразднялись аппараты республиканских правлений «Промстройбанка», «Жилсоцбанка» и «Агропромбанка». Совету министров РСФСР и Госбанку РСФСР в месячный срок предлагалось разработать предложения по механизму преобразования учреждений банков в акционерные (паевые) коммерческие банки. В исторической литературе совершенно справедливо это постановление рассматривалось как начало распада СССР и как акт сепаратизма, ибо не могут в одном государстве существовать две отдельные денежно-кредитные системы. Но я рассматриваю здесь только судьбу кредитных учреждений, их влияние на развитие экономики СССР и России. Три крупнейших специализированных банка России предписывалось раздробить на сотни более мелких («Сбербанк» и «Внешэкономбанк» оставались централизованными учреждениями в рамках РСФСР). Таким образом, банковская система РСФСР еще больше дробилась на множество мелких банков. Было ли это решение выполнением заказов самых крупных частных или отраслевых банков, не ясно, прямых доказательств нет, хотя исключать этого нельзя, ибо это было в их интересах. Принятое действительно через месяц постановление уже Президиума Верховного Совета РСФСР «О мерах по выполнению постановления от 13 июля 1990 года» обещанного механизма преобразования специализированных банков не содержало [158] и в сущности перефразировало постановление от 13 июля 1990 года. Самая загадочная часть постановления от 13 июля 1990 года посвящена характеру собственности раздробляемых банков. По смыслу постановления они оставались государственными. Закона о приватизации государственной собственности тогда принято еще не было. Само по себе решение об их преобразовании в акционерные общества еще не означало их приватизацию. Оно означало лишь их коммерциализацию и возможность путем дополнительного выпуска акций новыми банками допуска к их собственности и частных собственников (или других государственных акционерных предприятий). В воспоминаниях банкиров не удалось найти ответа на вопрос, как решалась данная ключевая проблема в тот период. Нет на него ответа и в экономической литературе тех лет. Некоторый свет может пролить лишь буквально одна фраза в воспоминаниях тогдашнего главы Центрального банка РСФСР Г. Матюхина: «Коммерческие банки, возникшие на базе филиалов упомянутых государственных банков-монополистов, хотели получить все имущество бесплатно. Нам удалось добиться, чтобы они его выкупили за счет создаваемого уставного капитала. Баталии были очень бурными, с массой жалоб на якобы неправильные действия Центрального банка. Но мы устояли» [159]. Но это высказывание скорее запутывает вопрос, чем его проясняет. Из него ясно только одно: вокруг этого вопроса была ожесточенная «подковерная» борьба, которая не нашла отражения даже в весьма свободной в то время экономической прессе. Но что значит: «Выкупить собственность за счет уставного капитала»? Его сначала надо создать. Не имелось ли в виду, что этим банкам срочно было рекомендовано найти подписчиков на уставный капитал? Наверное, они могли быть среди крупных клиентов банков: свободных денег у предприятий тогда было немало. Но вряд ли все легко и быстро могли их найти. К тому же остается очень непростой вопрос об оценке величины этого уставного капитала. Если речь идет о приравнивании его только к стоимости основных фондов банка, то следует иметь в виду, что они были недооценены уже в 1990 году как минимум в 3 раза, а в 1991 году эта величина могла вырасти уже до 6-9 раз, и, следовательно, уставный капитал был недооценен на эту же величину, а вместе с тем недооценены были и активы новых банков. На способ решения этой проблемы проливает свет статья начальника отдела лицензирования деятельности коммерческих банков Центрального банка РФ П.В. Ушанова под красноречивым заголовком «Дутые банки — дутые деньги». «Предположим, вы хотите создать коммерческий банк, находите учредителей — будущих акционеров или пайщиков. Если преобразуется спецбанк, то учредители подбираются, как правило, из своих же клиентов. Взнос учредителя или просто пайщика, предположим, определен в 1 млн р. Но у него в наличии только 100 тыс. р. Тогда вы совместно с пайщиком идете на такое ухищрение: получив первые 100 тыс. р., даете их в кредит пайщику, у него получается уже 200 тыс. р., он их вкладывает в уставный капитал — вы опять его кредитуете и т. д., пока не накачаете 1 млн р. В действительности там как было 100 тыс., так и осталось» [160]. Как видим, речь идет об элементарном мошенничестве, на которое шли спецбанки из-за поспешной их реорганизации. Так образовались новые многочисленные квазичастные банки вместо государственных. При этом на практике расчленение спецбанков пошло значительно дальше, чем это первоначально предполагалось. Зачастую самостоятельные банки создавались в крупных городах, как, например, в Новосибирске, на базе районных отделений спецбанков с их небольшим ссудным портфелем и персоналом. В результате этой бурной деятельности уже в октябре 1991 года в РСФСР было зарегистрировано 1572 коммерческих банка и, кроме них, действовало еще 200 коммерческих банков, зарегистрированных в Госбанке СССР ранее [161]. Нет нужды доказывать, что в основном эти банки были карликами (42 % из них имели уставный капитал менее 5 млн р. и персонал 15-20 человек и лишь 6 % — свыше 50 млн, что тоже было крайне мало, лишь единицы имели уставный капитал, превышающий 200 млн р.) с крайне неустойчивым финансовым положением. Огромные трудности возникли с расчетами между банками, которые были переведены к расчетам через корреспондентские счета во вновь созданных расчетно-кассовых центрах при региональных управлениях Центрального банка РСФСР. Губительность проведенной реорганизации прекрасно осознавали руководители реорганизованных банков, которые, к их чести, откровенно об этом говорили, несмотря на полученную самостоятельность и немалые материальные привилегии. Так, председатель правления новосибирского коммерческого банка «Левобережный» Л.И. Музяева сказала: «За двадцать лет работы в банке я пережила много реорганизаций. Но то, что происходит сейчас, — просто вредительство» [162]. Председатель правления Сибирского банка А. Султанов говорил: «Коммерциализация спецбанков, в том виде, в котором она происходит, экономически не оправдана... Норматив кредитования одного клиента составляет не более 25 % уставного фонда. Возьмем, к примеру, «Оловокомбинат», имеющий задолженность 80-90 млн р. Уставный фонд Сибирского банка с филиалами — всего 61 млн р. У «Сибинвеста», созданного на базе Кировского отделения нашего банка, и того меньше — 16 млн р. Не под силу кредитование таких гигантов. А у нас — их десятки» [163].
В результате реорганизации системы специализированных банков банковская система СССР и РСФСР стала еще слабее. Прежде всего это выражалось в ее способности кредитовать развитие экономики, особенно крупные предприятия, и капитальные вложения. Однако намного уменьшилась и ее устойчивость. Конечно, это зависело от состояния устойчивости экономики в целом, которая тоже снижалась. Но и от ресурсов банков, и умелости их использования руководством банков, что тоже оказалось не на высоте. Эту опасность, с очень большим опозданием, увидел и Госбанк СССР. Весной 1990 года он предпринял ревизию созданных коммерческих банков. Результаты ее, видимо, ошеломили, и Госбанк решил действовать. Проверка банка «Восток» — одного из крупнейших в то время, выявила многочисленные нарушения, которые ставили под угрозу его платежеспособность. В результате на деятельность банка были установлены ограничения до устранения этих нарушений. Хотя эти нарушения были очевидны из данных финансовой отчетности банка, опубликованной в книге Р. Кадырова, сам Кадыров расценил эту проверку как гонение на банк и поднял в печати огромную кампанию в свою защиту, поддержанную многими средствами массовой информации, в частности газетой «Известия», которая любой шаг союзной власти подвергала критике, независимо от его содержания. Вскоре сам Кадыров в сущности признал среди своих сотрудников справедливость этих претензий и исправил часть упущений, после чего санкции были отменены.
Однако общее положение банков оставалось неудовлетворительным. Это нашло выражение в росте просроченных платежей клиентов банкам, которые, хотя и преуменьшали размеры неплатежей, ввиду нежелания показывать масштабы, все же отражали тенденцию. Так, просроченная задолженность по ссудам банков выросла (на конец 1990 года) с 4,4 млрд р. в 1989 году до 9,2 млрд р. в 1990 году, или более чем в 2 раза при уменьшении общего объема задолженности банкам [164]. Впрочем, по оценке Г. Матюхина, непогашенные ссуды одного только «Промстройбанка» составили якобы 83 млрд р. [165].
Финансовое положение банковской системы еще больше ухудшилось в середине 1991 года в связи с дальнейшим ухудшением положения в экономике СССР. В откровенных беседах с иностранным корреспондентом руководители крупных советских банков говорили о возможности своего банкротства. Президент одного из крупнейших банков — «Автобанка» Мишин выразил опасение, что в течение полу- года многие клиенты банков окажутся неплатежеспособными [166]. По оценке главного специалиста управления по контролю над коммерческими банками Госбанка СССР Н. Доманова, ожидалось, что в конце года окажутся неоплаченными 15 % выданных предприятиям кредитов [167], что означало неминуемое банкротство множества банков. Чем объяснить, что массового банковского кризиса тогда не произошло? Назову несколько причин. Многие банки буквально спасал Госбанк СССР или Центральный банк РСФСР своими дешевыми кредитами. Тот самый банк «Восток», который непрерывно жаловался на притеснения со стороны Госбанка СССР, почти половину своих пассивов в 1990 году формировал за счет кредитов Госбанка СССР [168]. Многие банки получали огромные прибыли от операций с быстро дорожавшей иностранной валютой и дефицитными импортными товарами. Часто они предоставляли кредиты своим состоятельным клиентам из числа, например, импортеров потребительскими товарами или валютных спекулянтов по фантастически высоким процентам (один из московских банков предоставил кредит своему заемщику в середине года под 900 % годовых [169] при годовой инфляции тогда значительно меньшей по размеру). Предприятия большую часть средств в банках держали в виде беспроцентных текущих счетов, которые им были необходимы для расчетов. Весьма вероятно, что руководители предприятий «заинтересовывались» банками в сохранении своих депозитных и текущих счетов (многие из них входили в число учредителей банков и были членами советов директоров, что хорошо оплачивалось). Однако сохранение банковской системы в этот период обеспечивалось путем разрушения экономики, ибо все эти операции носили разрушительный для экономики характер. Отражением крайней слабости банковской системы СССР к концу перестройки явилась структура балансов коммерческих банков. Покажу это на примере банков РСФСР, по которым имеется необходимая информация на 1 октября 1991 года. По этим данным, доля фондов банка в общей структуре их баланса составила лишь 5,8 % [170]. С учетом описанной методики их образования фактическая доля была во много раз ниже, что уже само по себе говорило о низкой платежеспособности банков. Ничтожной оказалась доля срочных депозитов в пассивах банков — лишь 5,4 %. Колоссально выросла доля межбанковских займов: с 0,8 % на начало 1989 года до 24 % на конец 1991 года. Несмотря на большой рост вкладов населения, которые раньше находились только у Сбербанка, их доля в пассивах банковской системы (без Сбербанка) была ничтожна — менее 0,1 % на 1 июля 1991 года [171]. И население еще остерегалось новых банков, и те не хотели возиться с ними, поскольку по ним надо было платить в отличие от текущих счетов немалые проценты и ведение этих счетов требовало больших усилий. Вот такие интересные банки — практически без вкладов населения. Как видим, основная часть пассивов носила краткосрочный характер. Поэтому и кредиты чаще всего были краткосрочны: из всех выданных кредитов на краткосрочные (включая межбанковские), обычно сроком не более 3 месяцев, приходилось более 80 % [172]. Кредитов населению также почти не выдавалось. Тем не менее рентабельность банковской системы оказалась очень высокой: с переводом прибыли за полугодие на годовую базу — более 50 % по отношению к фондам банковской системы (даже без учета их переоцененности). Здесь сказались исключительно выгодные условия деятельности банков в тот период: почти бесплатные кредитные ресурсы и довольно высокие проценты по кредитам плюс колоссальная прибыльность операций с валютой у банков, имевших валютную лицензию (это были практически все крупнейшие банки). И такая высокая рентабельность была достигнута несмотря на высочайшие для того времени заработки руководителей и персонала банков. Не удивительно, что так много открывалось новых банков.
Этот краткий анализ общего баланса банков того периода позволяет выявить их преимущественно паразитическую природу. Особняком стоял Сбербанк СССР, который получал небольшие проценты за свои кредиты бюджету при повышающихся ставках по депозитам населению, что позволяло ему с трудом содержать свой персонал и вынудило пойти-таки на «замораживание» основной части вкладов в начале 1992 года. И хотя доля активов Сбербанка в общих активах банковской системы России составляла в это время более 1/4, его роль в хозяйственной жизни России в этот период была невелика, ибо кредитованием экономики он почти не занимался, да и средств для новых значительных кредитов государственному бюджету у него не было, поскольку приток вкладов от населения был невелик, а вклады предприятий только появились в относительно небольшом количестве.
Таким образом, к концу перестройки сформировалась очень слабая, ненадежная и разрушительная по своему влиянию на экономику банковская система.
Нельзя сказать, что это было для кого-то секретом. Советская специальная периодическая печать в течение 1991 года била по этому поводу тревогу. Только в качестве примера можно указать на очень квалифицированную статью в журнале «Коммунист», вышедшую летом 1990 года, где давался беспощадный анализ слабых сторон советской банковской системы того периода [173].
Вместе с тем к числу небольших достижений этого периода можно отнести, помимо приобретения опыта работы в рыночных (хотя и очень примитивных) условиях, изучения зарубежной литературы и опыта работы банковской системы в странах с рыночной экономикой, также приобретение относительно постоянной клиентуры и формирование персонала многих банков. Кроме множества очень мелких и слабых банков, сформировалось (или сохранилось) некоторое число более крупных. Среди них надо прежде всего назвать гигант — Сбербанк СССР, имевший персонал более 200 тыс. человек и занимавшийся тогда главным образом привлечением вкладов населения и обслуживанием коммунальных платежей, но уже начавший также размещать некоторую часть своих средств среди частных заемщиков (в основном же средства предоставлялись тогда в кредит государству). «Промстройбанк» сумел сохранить часть своих филиалов и тоже стал одним из крупнейших банков. Довольно значительны по своим масштабам для того времени были некоторые отраслевые банки. И, наконец, появились некоторые довольно крупные новые коммерческие банки («Менатеп», «Инкомбанк», «Столичный» и др.), а имена их основателей и руководителей М. Ходорковского, В. Виноградова, А. Смоленского, Б. Агапова, Р. Кадырова, А. Конаныхина стали широко известны не только среди специалистов. Появились и первые два международных банка («ММБ» и «Диалог-банк») в виде совместных предприятий, которые обслуживали, однако, преимущественно совместные предприятия и первые иностранные предприятия. А. Хандруев назвал этот период в развитии банковской системы анархически-романтическим. Его можно назвать и «младенческим». «Младенец» мог вырасти или умереть. Это зависело и от самих банков, и от общего положения в экономике, и от государства, и от действий регулирующих органов. Тогда (в 1991 году) казалось, что благоприятный исход крайне маловероятен из-за неблагоприятного состояния всех этих факторов.
Размышляя о причинах провала банковской реформы в России, Ю. Шор определил, как мне представляется, ее наиболее глубокую причину: «Мы перешли к перестройке социалистической банковской системы в капиталистическую, когда капитализма в стране и в помине не было. В подобных условиях ломать существующую структуру Госбанка СССР было если не преступлением, то величайшей глупостью» [174].
Следует обратить внимание на то, что процесс формирования банковской системы в СССР шел намного болезненнее, чем происходивший примерно в тот же период процесс формирования банковских систем в восточно-европейских странах, где он тоже был нелегким. Правда, многое здесь выявилось позднее, но признаки этого были видны уже в это время. Достаточно ознакомиться с трудами проходившей летом 1991 года в Токио конференции по реформированию банковских систем в восточно-европейских странах [175]. Сопоставление докладов представителей различных восточно-европейских стран с докладом представителя СССР В. Захарова показывает, насколько продуманнее и результативнее в подавляющем большинстве в наших соседних странах проходили банковские реформы. Но в них и капитализма было намного больше.
Приложение 4. Российская банковская система в конце перестройки глазами иностранцев
Полезно взглянуть на российскую банковскую систему в конце перестройки глазами иностранцев, хорошо представляющих, что такое рыночная банковская система.В самом начале 1992 года вашингтонская фирма «Клиффорд А. Броди Ассошиэйтс», занимавшаяся финансовым консультированием, провела оценочное исследование российских банков. По ее мнению [176], в России не было обнаружено ни одного банка высшего класса, лишь несколько можно было отнести к категории «приличных». Почти из 2000 фирм, как презрительно пишут американцы, называющих себя «банками», лишь менее чем в 75 структурах работают люди, которых можно считать профессионалами в банковском деле, способными действовать на уровне международных финансовых стандартов. К наиболее приличным Броди относил: «Менатеп», «Токобанк», Сбербанк и Международный московский банк. Эту оценку можно считать и уничтожающей, и вселяющей некоторую надежду: все-таки нашлось, несмотря на молодость российской банковской системы, некоторое количество приличных банков. Один из них, правда, был международным (ММБ). Но среди них оказался и Сбербанк, считавшийся старомодным.
Несколько позже столь же негативную оценку состоянию российской банковской системы дали и другие иностранные специалисты. Менеджер коммерческого банка «Канзас-Сити» Лес Болл говорил летом 1992 года в интервью газете «We»: «Конечно, возникло множество коммерческих банков, но то, чем они занимаются, бесконечно далеко от нашего понимания банковского дела. Это не банкиры, а скорее менялы» [177]. Автор статьи в газете «We» c изумлением рассказывал, что российские банки взимают плату как за открытие счета в банке, так и за снятие денег с него [178]. В связи с этим многие иностранные предприниматели для совершения своих операций вынуждены были привозить в Россию большие суммы наличными, что им казалось дикостью [179]. Зарубежные предприниматели в качестве слабости российской банковской системы отмечали также низкий размер капитала подавляющего большинства банков и отсутствие в их практике долгосрочных кредитов, которые обеспечивают основную прибыль западным банкам [180]. Представители иностранных банков считали, что пройдет пять, а то и десять лет, прежде чем российский банковский сектор станет похожим на западный [181].
Библиографические ссылки и примечания
137. Его инициативная роль признается практически всеми участниками событий вокруг этого постановления: и его противниками (например, тогдашним министром финансов СССР Борисом Гостевым), и его сторонниками в воспоминаниях, опубликованных в исключительно содержательном сборнике воспоминаний и документов «Архив русской финансово-банковской революции». (М., 2001. В 2 т.).138. Там же. Т. 1. С. 275.
139. Там же. Т. 2. С. 251.
140. Там же. С. 252.
141. О коренной перестройке управления экономикой. М., 1987. С. 165.
142. Там же. С. 168-169.
143. Там же. С. 173-174.
144. Там же. С. 174-175.
145. Там же. С. 175.
146. Кротов Н.И. Архив русской финансово-банковской революции. М., 2001. Т. 1.- С. 184.
147. Там же. Т. 2. С. 265-269.
148. Там же. С. 266.
149. Там же. С. 83.
150. Там же. С. 151.
151. Kadyrov R. A soviet Bankers Note. M., 1990. P. 214.
152. Kadyrov R. A soviet Bankers Note. M., 1990. P. 29.
153. Кротов Н.И. Архив русской финансово-банковской революции. М., 2001. Т. 1. С. 258.
154. Там же. Т. 2. С. 96.
155. Там же. С. 222.
156. Там же. С. 227.
157. Собрание постановлений съезда народных депутатов и Верховного Совета РСФСР. М., 1990. С. 142.
158. Там же. С. 188-189.
159. Матюхин Г.Я. Я был главным банкиром России. М., 1993. С. 55.
160. Ушанов П.В. Дутые банки — дутые деньги // ЭКО. 1992. № 3. С. 19.
161. Там же.
162. Беркович Л. В лабиринтах банковской системы // ЭКО. 1991. № 6. С. 48.
163. Там же. С. 50-51.
164. Народное хозяйство СССР в 1990 году. М., 1991. С. 30-31.
165. Беркович Л. В лабиринтах банковской системы // ЭКО. 1991. № 6. С. 58.
166. Wall Street Journal. 1991. 16.06. P. 23.
167. Ibid. P. 24.
168. Банк «Восток». Уфа, 1993. С. 350.
169. Wall Street Journal. 1991. 16.06. P. 24.
170. Цит.: Березин М.П., Кружков Ю.С. О состоянии ресурсной базы коммерческих банков // Деньги и кредит. 1992. № 4.
171. Родионов С. Надеемся на коллективный разум // Деньги и кредит. 1991. № 12. С. 6.
172. Там же.
173. Блинов И., Другова А., Ушанов П. Останутся ли банки генератором инфляции? // Коммунист. 1991. № 8. Один из авторов статьи возглавил вскоре отдел по лицензированию коммерческих банков Центрального банка РСФСР.
174. Кротов Н.И. Архив русской финансово-банковской революции. М., 2001. Т. 2. С. 231.
175. Monetary and banking reform in postcommunist Economies. N.Y., 1992.
176. Результаты исследования приводятся по газете «We». 1992. № 2.
177. Дарем Б. Молодые банки делают ставки на предпринимателей России // We. 1992. Сентябрь.
178. Там же.
179. Там же.
180. Там же.
181. Там же.
Текст статьи приводится по изданию: Ханин Г.И. Экономическая история России в новейшее время / Монография в 2 т. Новосибирск: Издательство Новосибирского государственного технического университета, 2010. Т. 2. Экономика СССР и РСФСР в 1988-1991 годах. С. 92-110.