Статья Селюнина и Ханина "Лукавая цифра", вышедшая в журнале "Новый мир" № 2 1987 год 30 лет назад, явилась подлинным потрясением для миллионов советских людей, подписчиков журнала и читателей его благодаря библиотекам. В ней речь шла о колоссальных искажениях советской макроэкономической статистики, обнаруженных благодаря альтернативным расчетам несколькими методами (по динамике промышленности, например, 6 методами) с опорой на более или менее достоверные в СССР данные о выпуске продукции в натуральном выражении вместо стоимостных показателей, которые могли быстро расти благодаря скрытому росту цен. Достаточно сказать, что по произведенным нами подсчетам национальный доход СССР за 1928-1987 годы вырос не в 90 раз, как уверяло ЦСУ СССР, и вслед за ним советская пропаганда, а в 6,9 раза или в 13 раз меньше. Такого искажения статистики мир еще не знал.
Светлой памяти Василия Селюнина посвящается
1. Эхо Лукавой цифры
Советские люди в большинстве подозревали махинации статистики, но не в таких грандиозных размерах. Вера советских людей в социализм советского образца была этой статьей очень сильно подорвана. Впоследствии многие сторонники советской власти письменно и, еще чаще устно, заявляли, что эта статья погубила СССР. Им не приходило в голову, что его погубила данном случае многодесятилетняя, по пропагандистским соображениям, беспрепятственная ложь советских руководителей и послушного им ЦСУ СССР. Она была не только безнравственна, но как показывалась в статье, порождала многочисленные ошибки в планировании и управлении экономикой. Только в качестве примера: под влиянием официальных данных о быстром росте основных фондов cоветcкое руководство в 1970-е годы "прозевало" начавшийся инвестиционный кризис. По ошибочным картам, какими является статистика, оказалось невозможным вести корабль советской экономики, ложь оказалась еще и нерентабельной. Желая обмануть иностранцев и свое население, советское руководство часто обманывало и себя. Нельзя сказать, что она об этом не догадывалось вообще. Бывший немецкий коммунист Альбрехт, занимавший видный пост в советской промышленности в первой половине 1930-х годов, рассказывает в своих вышедших в 1938 году в Швейцарии воспоминаниях о том, как в 1932 году при подготовке второго пятилетнего плана нарком земледелия СССР Я.Яковлев с отчаянием восклицал на одном из совещаний: как можно планировать, если нельзя верить ни одной цифре! И он, конечно, был не одинок. В 1933 году вновь назначенный во главе статистический службы СССР один из наиболее умных и образованных большевиков Николай Осинский начал борьбу "за верную цифру", и кое-что ему удалось добиться. Но главных искажений в советской статистике он не смог устранить.
Несомненно, что советская власть не одинока в обмане населения. Хотя и редко в статистике, но хорошо бы, раз не могли обойтись без этого, побеспокоиться и о необнаружении обмана. Для этого был только один способ: не публиковать ни одной цифры натурального характера, как это делает Северная Корея. То ли не догадались, то ли пропагандистские соображения взяли вверх. Как приятно было сообщить о большом росте производства стали или электроэнергии. Да и прекращение публикации натуральных цифр вызвало бы подозрение, Или требовалось их все согласованно фальсифицировать, что требовало фантастической изобретательности.
Конечно, выход статьи стал возможным только благодаря начавшейся перестройке. Именно она вынесла в главные редакторы "Нового мира" Сергея Павловича Залыгина, который принял смелое решение публиковать статью. А цензура не решилась или не догадалась ее запретить. Фактически статья открыла дорогу гласности. Таких сенсационных разоблачительных статей до нее в советской печати еще не было. Cтало ясно, что нет тем, свободных от критики.
Я знал о предстоящем выходе статьи. Но вследствие запаздывания прибытия журнала в Новосибирск не знал, вышла ли. Телефон Селюнина был все время занят. Лишь перед самым отъездом в Кызыл, где я тогда работал, я дозвонился, наконец, до Селюнина. Поинтересовался, вышел ли журнал и посетовал на невозможность дозвониться до него. Только тогда я начал осознавать впечатление от статьи в Москве. "Номер вышел 10 дней назад и телефон раскалился от звонков, звонят целый день, c утра до вечера, без перерыва" - cказал Селюнин.
Своими глазами я увидел эффект статьи в июне, когда на короткий срок приехал в командировку в Москву. Наиболее памятным оказалось выступление на экономическом факультете МГУ. Его организовали мои тогдашние хорошие друзья – доценты Игорь Нит и Павел Медведев (впоследствии Нит стал помощники Ельцина по экономике в первые годы его президентства, Медведев стал видным деятелем Государственной Думы разных созывов). Выступление было назначено, если память мне не изменяет, на 13 часов. Я приехал, конечно, заранее, примерно за полчаса, В довольно просторной аудитории уже застал некоторое количество слушателей. Оставшееся время использовал для написания на доске весьма объемистой таблицы сопоставления официальной и альтернативной статистики макроэкономических показателей за ряд периодов (в статье они не приводились в силу ее популярного характера). Пока писал, аудитория заполнялась. Минут за 10 до назначенного времени появились взволнованные Нит и Медведев и сообщили, что возникли препятствия моему выступлению со стороны партбюро факультета, но они надеются их преодолеть. Прошло еще 15-20 минут. Аудитория уже была переполнена, все сидячие места были заняты, поэтому многие стояли у стен и сидели на полу в проходах. Наконец, уже через 15-20 минут после 13 часов сообщили, что можно начинать. Ниту и Медведеву удалось сломить сопротивление партбюро.
В течение примерно часа я излагал методику расчетов, полученные результаты, разницу с официальными и экономические выводы из расчетов. Даже сейчас, через 30 лет, я вижу эту аудиторию. Жадно слушавших меня слушателей, горящие глаза самых молодых из них. Было множество вопросов. Я часто вспоминал эту аудиторию в 1990-е и 2000-е годы, когда мне приходилось излагать альтернативные расчеты относительно российской экономики перед чаще всего ничтожным количеством слушателей в Новосибирске и Москве. Хотя расчеты по российской экономике были намного труднее, чем по советской. И важность их не уменьшилась, а искажения официальной статистики оказались не меньше, чем в послевоенное советское время. В то же лето мы отдыхали в курортном местечке Гульрипши в Абхазии. Пошел записаться в местную небольшую библиотеку. При регистрации библиотекарша спрашивает: вы родственник автора Лукавой цифры? Была смущена узнав, что я и есть ее автор.
Впоследствии весьма известные ныне экономисты – бывшие выпускники экономического факультета МГУ тех лет, неоднократно говорили мне, какое огромное впечатление на них произвела "Лукавая цифра" и как она сформировала их понимание экономики. Они были, видимо, среди моих слушателей на том выступлении.
Среди этих слушателей оказался и стажер экономического факультета МГУ – преподаватель Колумбийского Университета Ричард Эриксон. Где-то через год мой бывший студент Владимир Конторович, уехавший в США в конце 1970-х годов, прислал мне объемистый доклад Ричарда Эриксона под названием "Ханин против ЦСУ". В нем излагалась критика советской статистики рядом советских экономистов, но наибольшее внимание уделялось приводившимся в моем докладе в МГУ расчетам. Благодаря Эриксону они стали широко известны среди профессионалов на Западе, прежде всего в США. До этого они судили о них по статье в "Новом мире", которая не содержала необходимых профессионалам деталей. Правда, еще в 1984 году выдающийся английский советолог Алек Ноув "расшифровал" две мои статьи в специализированном и малотиражном академическом журнале и получил некоторые мои оценки по динамике промышленности и основным фондам, но все же и эта статья привлекла внимание лишь ограниченного числа западных советологов.
Ожидаемо, наша статья вызвала критику ЦСУ СССР. Сначала весной ее назвал клеветнической в "Правде" председатель ЦСУ СССР М.А. Королев, затем в ведомственном журнале "Вопросы статистики" тогдашний первый заместителя начальника ЦСУ СССР Н.Г. Белов в статье о задачах советской статистики Уже летом орган ЦСУ СССР "Вопросы статистики "выпустил первую большую по размерам залп-статью одного вузовского преподавателя с критикой нашей статьи. Лучше бы он этого не делал. Статья оказалась совершено не профессиональной. Я узнал о ее появлении от своей молодой сотрудницы. Страшно расстроенная, она вбежала с журналом в мой кабинет со словами "Григорий Исакович, Вас ругают". Бегло пробежав текст и убедившись в его никчемности я сказал: "Клара, это замечательно, что ругают. Чем больше они будут это делать, тем больше о ней узнают". Потом последовала еще пара статей аналогичного содержания. Как-то осенью в очередной мой приезд в Москву я в крупной московской библиотеке обнаружил объявление о выступлении Белова. В нем он среди прочего прошелся по нашей статье. После окончания я подошел к нему, представился и выразил возражения с его утверждениями Он был страшно растерян. Мы ответили на критику в журнале "Новый мир" № 12 1987 года развернутой статьей. Что интересно: критиковали нашу статью практически только статистики, по должности. Остальные экономисты молчали, то ли были ошеломлены, то ли не разобрались в расчетах. Единственным заметным исключением был бестселлер 1989 года Н. Шмелева и В. Попова "На переломе", который нас много цитировал.
Меня не оставляла мысль о необходимости публикации в полном виде наших расчетов. Даже тогда на это мог решиться только очень влиятельный журнал, таким в то время был журнал "Коммунист". В нем сменилось руководство и первым заместителем главного редактора журнала стал старый друг Селюнина Отто Лацис. Я подготовил для журнала статью с той самой таблицей и ее интерпретацией и отправил в журнал, после чего поехал к родным, которых не видел много лет, в Израиль. Оттуда позвонил в журнал. Там сказали: "срочно приезжайте, возникли проблемы с Вашей статьей." Я прервал свою поездку и приехал в Москву. Пришел в "Коммунист". Мне сказали, что моей статьей занимается заведующий отделом экономики Гайдар. Это имя мне ничего не говорило. Я зашел к нему. Он меня приветливо встретил и, явно огорченный, попросил убрать таблицу. "ЦСУ будет визжать". Я сказал, что без таблицы статья для меня не имеет смысла и предложил пойти к Лацису, надеясь на его поддержку. Лацис, выслушав Гайдара, твердо сказал: таблицу оставим. Вскоре статья вышла в первоначальном виде. О Гайдаре я тогда подумал: не орел. После статьи в "Коммунисте" мы стали неприкосновенными. С "Коммунистом" тогда не принято было спорить.
После 1988 года критика нас в журнале "Вопросы статистики" прекратилась. ЦСУ СССР стало не до нас. Может быть, когда-нибудь всплывут сведения о событиях вокруг ЦСУ СССР в советских верхах. Так или иначе, в начале 1989 года произошла смена руководства ЦСУ СССР. Думается, наша статья "Лукавая цифра" и моя в "Коммунисте" сыграли в этом немалую роль. Новый начальники ЦСУ СССР уважаемый научный работник В.Н. Кириченко уже в первых выступлениях подверг резкой критике деятельность прежнего руководства за приукрашивание положения дел в экономики. Но перед нами никто из ЦСУ так и не извинился.
Чтобы покончить с тогдашним ЦСУ СССР, отмечу, что осенью 1990 года оно провело с приглашением известных специалистов по статистике семинар по нашим оценкам. Его вел заведующим отделом ЦСУ СССР М. Р. Эйдельман. Семинар был профессиональным и дружественным. Впоследствии Эйдельман уже в США, куда он вскоре эмигрировал, написал две статьи с альтернативными оценками советской экономики на основе имевшихся у него и намного больших, чем у нас, архивных данных. Его оценки отличались от официальных даже больше, чем у нас. При всем том, у нового руководства ЦСУ СССР не возникло желания с нами познакомиться. Это было не в традициях советской бюрократии: она признавала только номенклатурных ученых своего круга. Так же и по тем же мотивам поступило руководство и других государственных и партийных органов: ЦК КПСС, Cовета Министров СССР, Госплана СССР. Мы шли своим путем: пример западных стран, привлекавших к своей деятельности ученых, независимо от официального положения в силу научных заслуг, в послесталинский период был у нас не принят. Но также повела себя и Академия Наук СССР, ее отделение экономики. Ведь мы не работали в этой системе и не имели звучных званий. Справедливости ради скажу, что рядовые научные работники Академии вели себя иначе. Не могу забыть, как в годы глухого и, казалось, вечного застоя и маразма, ученые Института Мировой экономики собирались послушать меня в почти подпольных условиях и горячо обсуждали мой доклад. Но кто считался тогда с рядовыми работниками в этой системе (как и в других)? Ничто в этом отношении не изменилось с усилением влияния среди экономистов критиков КПСС и появлением в руководстве страны видных ученых-экономистов (заместитель премьер-министра Л. Абалкин, заместитель премьер министра РСФСР Г. Явлинский, помощники Президента СССР C. Шаталин, Н. Петраков). При составлении Плана "500 дней" никому из ее авторов не пришло в голову обратится к нам за советом. Хотя мы были тогда единственными в СССР с альтернативными оценками экономики, очень важными для определения перспектив экономики и при ее уже тогда намечавшейся приватизации. Нравы в СССР мало зависели от политической конъюнктуры. Бюрократы коммунисты и антикоммунисты часто вели себя одинаково. Двумя грубыми ошибками (не отмеченными ее критиками ни тогда, ни впоследствии) вследствие использования авторами оценок ЦСУ СССР, являлись ориентация на значительное и чрезмерное сокращение капитальных вложений и недооценка требуемых средств для приватизации. Обе ошибки были связаны с недооценкой стоимости основных фондов и переоценкой по той же причине их динамики в прошлом.
В чем причины огромного успеха "Лукавой цифры" в СССР? Этот вопрос имеет большое значение для сравнения с реакцией современного российского общества на наши позднейшие усилия в том же направлении. Думаю, он явился результатом стечения ряда обстоятельств. Прежде всего, экономическая и политическая система, что стало очевидным для значительной части общества, зашли в тупик. Для выхода из него необходимо было определить его реальное состояние. Общество изголодалось по правде, после многих десятилетий официальной лжи. В СССР в результате больших усилий по повышению образовательного уровня населения, сложился значительный слой образованной и неравнодушной к судьбам страны интеллигенции. Привлекла, скорее всего, также удачная и доступная даже для неспециалистов форма изложения
Теперь обращусь к реакции на наши работы за рубежом. Она тоже было бурной, хотя, конечно в других формах и преимущественно среди советологов. После второй мировой войны в связи с превращением СССР в сверхдержаву и главного соперника Запада, интерес к изучению СССР вообще и его экономики в частности на Западе, особенно в США резко вырос, эти исследования щедро финансировались. Возникла значительная масса советологов, изучающих советскую экономику. Часть из них занималась, естественно, и альтернативными оценками макроэкономических показателей советской экономики. Абсурдность оценок ЦСУ СССР была им , конечно, очевидна. Это еще до войны, в 1940 году установил крупный западный статистик Колин Кларк и даже очень простыми методами произвел самостоятельный расчет альтернативной оценки динамики ВВП и основных фондов СССР до войны. Ожидаемо они оказались намного ниже официальных. Но в горячке начала второй мировой войны эта его работа не была замечена широкими кругами экономистов, было не до того. Сразу после войны этим занялся бывший советский гражданин – меньшевик, талантливейший экономист Наум Ясный в отношении динамики ВВП. И его оценки разительно отличались от данных ЦСУ СССР в сторону уменьшения. После него этими оценками занялись другие группы экономистов в США. Среди наиболее подробными и тщательными были расчеты Абрама Бергсона из Гарвардского Университета. Было немало и других расчетов, особенно по промышленности. По динамике основных фондов была только одна работа двух американских экономистов – Мурстина и Пауэлла, но они довели свои расчеты только до начала 1960-х годов. С некоторого времени ведущее место в альтернативных расчетах динамики ВВП заняло ЦРУ США, использовав методику Абрама Бергсона, но опираясь на огромную статистическую базу, публикуемую в СССР и используя в своих расчетах ЭВМ. Советские экономисты долго и, в целом, как и следовало ожидать, безуспешно (за исключением критики С.А. Хейнманом оценок по динамике промышленности) критиковали западные оценки. При этом не "заметили" явных преувеличений в оценках. Для демонстрации объективности ЦРУ при оценке динамики промышленного производства в отраслях где натуральных показателей публиковалось мало (например, приборостроении) и капитального строительства использовали официальные данные динамики, что приводило к преувеличению динамики ВВП.
Американцы очень гордились своими оценками, они казались монополистами в этих оценках. И вдруг неожиданно эта монополия была нарушена "Лукавой цифрой" и публикацией ряда моих статей. Многое стало им известно благодаря докладу Ричарда Эриксона. Причем неожиданно оказалось, что наши оценки давали более низкие результаты, чем западные и касались более широкого круга показателей (наиболее важными здесь были расчеты динамики основных фондов). С одной стороны, это было приятно, так как подтверждало их правоту в многолетней критике СССР и советской статистики. С другой стороны, обидно: два неизвестных экономиста бесплатно, практически вручную сделали больше и лучше того, что они, особенно ЦРУ США, делали за огромные деньги и используя ЭВМ. Было от чего возбудиться.
Первоначально преобладала положительная и даже восторженная реакция. В марте 1988 года в Гуверовском институте в США состоялась научная конференция по влиянию перестройки на советские военные расходы. В ней приняли участие многие видные американские (только один иностранный - швед Андерс Ослунд) советологи-экономисты Понятно, что тема требовала анализа состояния советской экономики. Большое место в докладах заняли ссылки на наши работы. Сейчас я посмотрел именной указатель книги с докладами этой конференции. Выяснилось. что на нас ссылались больше, чем на всех остальных советских экономистов вместе взятых. Затем, от восторгов перешли к осторожной критике. При том, что значимость и ценность наших исследований никем не оспаривались. Патриарх американских альтернативных оценок Абрам Бергсон подверг сомнению методологию оценок динамики капитальных вложений. Но больше всего возражений было со стороны ЦРУ США. Здесь следует иметь в виду, что ее деятельность последние 15 лет резко критиковалась с разных сторон и по разным поводам. Теперь представилась возможность покритиковать и за экономическую некомпетентность. Не знаю деталей вашингтонской политической кухни. Но легко могу себе представить сенаторов, которые говорили руководителям ЦРУ: что же это получается? Мы вам выделяем огромные деньги, а два советских экономиста ту же работу бесплатно сделали лучше. Как же вы работаете? ЦРУ осенью 1988 года выпустило 100 страничный доклад с критикой некоторых аспектов наших расчетов. Я его вскоре прочитал и он разочаровывал. Были найдены мелкие неточности и высказаны некоторые сомнения. Признаны какие-то собственные ошибки. Главные свои ошибки не "заметили". Опровержения не получилось. Так показалось не только нам. Очень влиятельный фонд Heritage Fund провел конференцию по анализу расчетов ЦРУ и пришел к выводу о их недоброкачественности. Материалы этой конференции мне не известны. ЦРУ не успокоилось. Провело собственную конференцию, одобрившую ее деятельность в оценке экономического положения СССР. Оно добилось сформирования комиссии из 5 экспертов с той же оценкой. Но из этих пяти только один был специалистом по экономической статистике и оно вынесло ожидаемую положительную оценку. Я это так подробно и, возможно, скучно описываю, чтобы показать, какую волну подняли наши расчеты в США
Я почувствовал эту волну во время месячной поездки в США весной 1990 года. Пригласил Колумбийский Университет, в котором работал Ричард Эриксон. В нем встретился с несколькими ведущими советологами. Пока был в этом университете, пришли приглашения от других ведущих советологических центров (Гарвард, Принстон, Пенсильванский – на восточном побережье), Стенфордский и Беркли на Западном. Наконец, РЭНД корпорейшен. Практически все, кроме по понятным причинам, ЦРУ США. Cучастием практически всех советологов-экономистов. Чтобы не превращать статью в воспоминания отмечу, что везде слушали внимательно и заинтересовано, задавали высоко профессиональные вопросы по методике расчетов и исходной информации. Многие вопросы возникали из-за того, что еще не вышла моя книга, где они подробно разъяснялись. Особенно запомнилось выступление в РЭНД корпорейшен – ведущем центре внешнеполитических и оборонных исследований. Огромный зал был переполнен, как в МГУ летом 1987 года.Cреди слушателей экономисты-советологи были в незначительном меньшинстве. И было множество вопросов. Все встречи и беседы демонстрировали дружелюбие и высокую оценку наших исследований, научное любопытство и профессионализм. С горечью отмечал разницу в восприятии между советским и американским научно-экономическим сообществом: безразличное или враждебное в первом случае, уважительное и доброжелательное во втором (1). Отмечу один любопытный момент в реакции американских слушателей, Пару раз меня спрашивали, не пытался ли я использовать свои методы применительно к западным странам. Я тогда понял, что часть американских экономистов сомневаются в точности американской экономической статистики. Честно говоря, тогда она мне казалась почти идеальной. Даже советские экономисты пользовались ее данными (за редкими исключениями) без каких-либо оговорок. Впоследствии я узнал о существовании американского экономиста. производящего альтернативные расчеты, заметно отличающиеся от официальных. Серьезная критика американской экономической статистики содержится в одной из книг Михаила Хазина, затрудняюсь определить, насколько справедлива эта критика. Для этого надо серьезно заниматься этим вопросом, но сомнения в ее безупречности у меня теперь возникли.
Поскольку расчеты западных экономистов по альтернативным оценкам советской экономики в глазах многих ученых являются самыми точными, в 1991 году во время работы в институте по изучению СССР и Восточной Европы в Стокгольме я проанализировал эти исследования за много лет и показал, что наряду с большими достижениями в них было и немало недостатков методологического и информационного характера. Особенно подробно я анализировал расчеты ЦРУ и показал их многочисленные изъяны, подчас очень грубые. Эта книга вышла в Новосибирске в 1993 году. Российская экономическая периодика ее замолчала. Откликнулись с положительными отзывами только два выдающихся иностранных знатока советской экономики: уже упоминавшийся Алек Ноув и профессор Амстердамского Университета Майкл Эллман.
До сих пор в большинстве работ по советской экономике российские экономисты опираются на расчеты ЦРУ США. Их не смущает даже то, что в них вообще отсутствует динамика основных фондов, хотя в наших работах 1980-х годов она, пусть, и примерная, приводилась. А без нее невозможно понять развитие советской экономики. Есть от чего придти в отчаяние.
Давняя наша статья все еще волнует, оказывается, некоторых российских научных работников. Так неожиданно для меня в предисловии к сборнику работ Кейнса известный и уважаемый профессор МГУ С. Дзарасов в 2015 году, стремясь защитить советский социализм от его критиков, отнес к ним нас с Селюниным за лукавую цифру и привлек в свои союзники ЦРУ, которое якобы подтвердило оценки ЦСУ СССР. Видно было, что он не знал рассказанной мною выше истории.
2. Лукавая цифра в современной России живет и побеждает
Крушение социализма в СССР и переход к рыночной экономике у многих экономистов и граждан России породили надежду, что с искажениями статистики будет если не покончено, то они, как минимум, радикально уменьшатся. Самим предприятиям это вроде теперь ни к чему: они работают не для плана. А власти клялись и божились, что "с проклятым коммунистическим прошлым" в экономической статистике покончено раз и навсегда. Чтобы показаться убедительным, Росстат объявил о переходе на международные стандарты статистики. Действительность быстро рассеяла эти прекраснодушные мечты. Быстро выяcнилось, что российской статистике можно доверять не больше советской. Часто и меньше. Но в соответствии с изменением экономической системы изменился характер искажений, их сферы, мотивы и причины искажений. Они стали более изощренными. Выявить статистическую истину стало намного сложнее.Начну с того, что в советские времена довольно легко можно было отделить показатели достоверные от недостоверных. К первым относились натуральные показатели всех видов (за исключением сельскохозяйственной продукции и автомобильных перевозок). Искажения этих показателей преследовались в уголовном порядке. Без их достоверности невозможно было управлять командной экономикой. На них она и ориентировалась в планировании и управлении. Теперь они стали в экономическом управлении ненужными и сочинять можно было что угодно. Мы с этим столкнулись, когда, по привычке, рассчитывали индекс промышленной продукции в 1990-е годы на основе выпуска продукции в натуральном выражении. Оказалось, что производство хлеба сократилась в два раза, чего не может быть, потому что не может быть никогда. Потребление хлеба сокращается в последнюю очередь даже в самые тяжелые времена. Сократили производство легальные предприятия, вместо них появились многие тысячи мелких частных хлебопекарен, которые держались в тени. Мне рассказали, как собственник нового и нелегального предприятия по производству стульев в Новосибирской области решил поинтересоваться данными Новосибоблстата о их производстве в области. Оказалось, что он их производит намного больше, чем вся Новосибирская область. Еще больше занижались рыночные услуги. В конце 1990-х годов я спросил тихонько от ее коллег у стригшей меня и хорошо ко мне относившейся директора парикмахерской, насколько она в отчетах занижает выручку. Так же тихо она ответила: в 10 раз. Но были и противоположные явления. Автомобилистам стало бессмысленным накручивать тонно-километры и сразу после 1990 года резко сократился статистически фиксируемый объем перевозок в тонно-километрах. К счастью, в тяжелой промышленности и на железнодорожном транспорте искажения натуральной статистики оказались незначительными, поскольку теневое производство там или совсем отсутствовало или было незначительным и искажать эти показатели было и некому, и бессмысленно, Это нам сильно помогло в расчетах. Особенно мы опирались на почти идеальную статистику по производству электроэнергии и перевозкам грузов железнодорожным транспортом, которые являются важным индикатором экономической активности. Что касается остальных отраслей, то большую роль в установлении истинной картины сыграли маркетинговые агентства, мы использовали их данные в своих расчетах по ряду отраслей промышленности.
Долгое время состояние российской статистики внушало мне такой ужас, что я отказывался от альтернативных оценок российской экономики. Только в 1995 году я их возобновил, откликаясь на просьбу одного американского экономиста, написать для намечавшегося сборника о российской экономике. Василий Селюнин к этому времени умер в 1994 году и мне пришлось для расчетов и написания статей привлечь новых коллег. Среди них сначала были Ольга Ивановна Полосова и Наталья Викторовна Иванченко (Копылова), а с начала 21 века Дмитрий Александрович Фомин (2). Всем им я бесконечно благодарен. Особенно выдающемуся, на мой взгляд, экономисту и замечательному человеку – Дмитрию Фомину, с которым мы сотрудничаем до сих пор. Благодаря привлечению к расчетам и их анализу новых научных работников их спектр расширился. Он охватил новые, ранее не освещавшиеся сферы и они зачастую производились на ежегодной основе. В связи с изменением информационной базы в ходе рыночных реформ совершенствовались методы расчетов, от одних пришлось отказаться, другие придумывать заново. Сохранились главные особенности альтернативных оценок: их многовариантность и опора преимущественно на натуральные показатели.
Наши расчеты позволили уточнить многие показатели развития российской экономики. Наиболее сенсационные результаты были получены в отношении объема и динамики основных фондов. С них поэтому и начну. Напомню, что под основными фондами понимаются материальная основа производства товаров и услуг: машины, здания и сооружения. От их величины прежде всего зависит объем производства. Следует отметить, что статистика основных фондов самая сложная область макроэкономической статистики. Известный статистик Колин Кларк писал, что по сравнению со статистикой национального богатства, частью которого являются основные фонды, исчисление ВВП является детской игрушкой. Даже в США расчеты динамики основных фондов начались только в конце 1950-х годов XX века. Именно поэтому западные альтернативщики советской экономики ею почти не занимались в отличие от статистики ВВП.
В своих расчетах начала 1980-х годов я уделил этой проблеме немалое место и произвел расчеты динамики основных фондов, опираясь на динамику электрических мощностей в промышленности. Это позволило мне тогда установить начало инвестиционного кризиса с конца 1970-х годов.
Исследуя корни ошибок в оценке основных фондов, я установил, что они восходят к 1920-ым годам, тогда советская макроэкономическая статистика считалась образцовой, но как раз статистика основных фондов уже тогда была ошибочной. Я это установил, когда в поисках причин отказа от нэпа занялся этой проблемой. Довольно быстро рассчитал, что стоимость основных фондов занижалась примерно в два раза (по меркам статистики национального богатства это колоссальная ошибка). Поскольку от ее величины зависел расчет динамики основных фондов и рентабельность экономики, оказались ошибочными и они. Первая почти не росла, рентабельность за вычетом налогов оказалась на нуле. Наиболее проницательные советские руководители уже тогда в душе сомневались во многих макроэкономических показателях, ориентировались на натуральные. А они (прежде всего по срокам службы) показывали их плачевное состояние. Выход был такой: либо пойти на поклон к отечественным и иностранным капиталистам и фактически отказаться от существующей социальной системы, либо осуществить ценой колоссальных жертв рывок вперед в рамках существующей системы. Перед таким же историческим выбором стоял СССР в 1980-е годы и, забегая вперед, РФ в настоящее время.
Но продолжу рассказ об истории статистики основных фондов с начала в СССР, а потом в РФ.
Руководство ЦСУ не стало затруднять себя сложнейшей задачей переоценки основных фондов по восстановительной (текущей по ценам) стоимости. Для этого, видимо, тогда и не было необходимых финансовых и интеллектуальных ресурсов, да и острой необходимости не было. Это для капиталистических фирм такая оценка является жизненной необходимостью для правильного расчета производных экономических показателей, прежде всего, прибыли. Но и здесь поначалу оценки часто были ошибочными и улучшились только в 20 веке. В управлении командной экономикой без них можно было обходиться, пусть и с потерями. Она управлялась преимущественно натуральными показателями, в данной сфере производственными мощностями и их аналогами в непроизводственной сфере (метрами жилой площади, числом школ и больниц, больничных коек и т.д.). Пусть опять-таки не без серьезных недостатков. Все же, по отдельных отраслям экономики такие переоценки изредка производились и они неизменно показывали огромное превышение восстановительной стоимости над балансовой. Иного и нельзя было ожидать при огромной инфляции в 1930-1940-е годы. Что касается всей экономики, то они изредка производились в ЦСУ СССР или Госплане СССР по неизвестной методологии и с сомнительными исходными данными в ценах 1933 года и 1945 года. Конечно, они показывали огромный рост основных фондов, демонстрируя "неоспоримые преимущества" социализма перед "загнивающим капитализмом". Никакой роли в планировании и управлении экономикой эти оценки не имели.
Единственное серьезное практическое неудобство от отсутствия объективной оценки стоимости основных фондов заключалось в невозможности обоснованно определить размер амортизационных отчислений, предназначенных для возмещения морального и физического износа основных фондов. Когда введенные в 1930-е годы основные фонды начали стареть, средств для возмещения износа начало не хватать. Вместо дорогостоящей и сложной организационной переоценки основных фондов пошли по более легкому пути: подняли сверх обычных нормы амортизационных отчислений. Тем не менее, эта проблема привлекла внимание советских экономистов. Появился и другой повод: Многих руководителей ЦСУ СССР арестовали и требовались доказательства их вредительской деятельности. Ошибки в исчислении стоимости основных фондов явились удобным и неоспоримым доказательством. В экономической печати в 1937-1938 годы появилась серия статей, в которых приводились факты огромного расхождения между оценкой стоимости машин и оборудования в балансах предприятий и по текущим ценам. Работник самого ЦСУ СССР Л. Черкасский засыпал секретаря ЦК ВКП(б) А. Андреева записками с хорошо обоснованной критикой состояния оценки основных фондов в СССР. К его чести, он видел в том результат недобросовестности руководителей ЦСУ СССР, а не их вредительства. НКВД, видимо, придерживалось другого мнения и всех их расстреляли. Судьба самого Л. Черкасского мне неизвестна. Его имя в печати я не встречал. Важно то, что с оценкой основных фондов ничего не изменилось. В 1930-1940-е годы восстановительная стоимость основных фондов отличалась от балансовой, видимо, в несколько раз и это был худший результат в мире среди стран, производивших такие исчисления, которых тогда было 27.
Лишь в конце 1950-х годов советское руководство решилось на проведение инвентаризации основных фондов и провело ее в 1960 году. Это была грандиозная работа, в которую были вовлечены сотни научно-исследовательских и проектных институтов для определения аналогов. существующему огромному числу объектов основных фондов и пересчету их стоимости. Ошибки здесь были неизбежны. Они усугублялись обычной безответственностью, халатностью и бесконтрольностью. Полученный результат заметно улучшил оценку основных фондов, но их отрыв от балансовой, как показали исследования такого выдающегося советского экономиста как Я, Б.Кваша, оставался немалым. Были еще две переоценки, но их качество было намного хуже. Тем временем, инфляция в СССР в 1960-1980-е годы, после перерыва в 1950-е годы, cнова возобновилась, а с ней и неточности в оценке основных фондов. В то же время ушли из жизни такие выдающиеся советские экономисты и статистики, которые хорошо понимали пагубное влияние ошибочной оценки основных фондов на оценку состояние экономики, как С.Г. Струмилин, Л.А. Вайнштейн, В,А. Соболь. Я. Б.Кваша. Некому стало тревожить ЦСУ СССР и другие высшие экономические органы по этому вопросу. Они и не тревожились.
Столь длинный экскурс в историю вопроса об оценке основных фондов понадобился мне для того, чтобы показать какие глубокие корни имеет в нашей стране эта проблема.
Мы начали систематические исчисления в этой области для современной России с промышленности (по необходимости, излагаю методику и ход расчетов сильно упрощенно). Для определения восстановительной стоимости основных фондов мы использовали главным образом соотношение между объемом капитальных вложений в отрасль промышленности и вводом производственных мощностей по данным статистических справочников. Это позволило определить современную стоимость единицы производственной мощности и затем, зная их величину, оценить всю стоимость основных фондов в важнейших отраслях промышленности. Затем пришла очередь других отраслей экономики. Здесь наряду с этим методом мы широко использовали при отсутствии или сомнительности таких данных другие источники, прежде всего сообщения экономической печати о стоимости и производственной мощности конкретных объектов. Так мы пересчитали основные фонды сельского хозяйства, железнодорожного транспорта, жилищно-коммунального хозяйства, оптовой и розничной торговли, общественного питания. Практически все отрасли, кроме строительства, образования, здравоохранения и военного имущества. По каждой отрасли определялось соотношение между восстановительной и балансовой (ее называют в статистике учетной) стоимостью основных фондов. По среднеарифметической исчислили среднее отклонение между восстановительной и учетной стоимостью по всей экономике. C нашей экспертной существенной поправкой на разницу в качестве старых и новых производственных мощностей мы получили для 2001 года разницу в 8 раз (!). Проверили этот результат контрольными методами, подтвердилось.
Очень сложно было оценить влияние заниженной оценки основных фондов на исчисление величины износа. Здесь даже не стану тратить время на изложение метода. Скажу только, что величина износа заметно выросла.
Даже квалифицированным экономистам потребуется огромное количество времени на проверку наших результатов. Придется прочитать все наши работы и проверить все исходные данные. Поэтому предлагаю простой путь для самой общей оценки их достоверности. Всемирный банк проделал на основе данных национальной статистики расчет стоимости национального богатства 120 стран мира за 2005 год. В том числе была разбивка по доле отдельных категорий фондов в общей их стоимости по каждой стране при расчете душевого их наличия. Выделялись и основные фонды. Основные фонды России оказались в 16 раз меньше основных фондов США. С учетом того, что в России основные фонды показываются по полной стоимости, а не по остаточной как во всем остальном мире, а уровень их износа , по нашим расчетам, превышает 60%, разница составляет уже около 50 раз, чего опять-таки не может быть, потому что не может быть никогда. С учетом разницы в объеме ВВП и структуры экономики разрыв мог быть максимум 6-7 раз. Получается недооценка основных фондов в РФ в те же 7-8 раз. Беглый взгляд на данные об объеме основных фондов с точки зрения их соответствия экономическому положению различных стран, создает впечатление, что РФ принадлежит в числу самых недостоверных из 120. Здесь, конечно,. требуется более тщательный анализ. Но если окажется, что это так, удар по престижу России окажется огромным. Уровень статистики - важнейший показатель цивилизованности страны. В 19-первой половине 20 века точность статистики национального богатства почти точно совпадала с уровнем экономического и культурного развития отдельных стран и вряд ли что-то с тех пор изменилось.
Теперь были все необходимые данные для расчета динамики основных фондов с использованием официальных цен на инвестиционные товары, которые как мы убедились, были относительно достоверными. Полный расчет динамики основных фондов за 1991-2015 годы с погодовой разбивкой мы закончили только в этом году, до этого мы вели примерные расчеты по большим периодам. Признаюсь: полученный результат даже нас несколько удивил, Сразу хочу подчеркнуть, что он не претендует на абсолютную точность (таких вообще макроэкономическая статистика не знает), но в его объективности уверены. Объем основных фондов по остаточной стоимости (с учетом износа) сократился по сравнению с 1991 годом по нашим расчетам примерно в 2 раза (намного больше, чем в Великую отечественную войну!), в то время как статистика Росстата говорит о его росте по полной стоимости без учета износа (все расчеты этого показателя Росстат в отличие от других стран мира ведет без учета износа) на 51 %. Разница грандиозная. Весь этот период основные фонды ежегодно сокращались: более быстро в 1990-е годы, медленнее в 2001-2015 годы, когда для капитальных вложений сложились благоприятные условия благодаря огромному росту мировых цен на нефть, и они сильно выросли. Но и этого оказалось недостаточным для возмещения износа основных фондов. К сожалению, у нас не хватило сил для раздельного расчета динамики основных фондов в сфере товаров и услуг. Очевидно, что они были различными. В сфере рыночных услуг они, очевидно, значительно выросли.
Состояние с основными фондами объясняет многое происходящее сейчас в российской экономике и именно этот аспект прошел мимо внимания властей и основной части научно-экономического сообщества, ибо они ориентируются на официальные данные Росстата, которые показывают очень значительное недоиспользование производственных мощностей в промышленности, cовершенно не учитывающее ни их состояние, ни востребованность. Для меня неизбежность длительного экономического кризиса в России была очевидна уже в середине 2000 годов именно потому, что я обладал данными о реальном положении с основными фондами. Вспоминаю разговор с довольно квалифицированным новосибирским экономистом осенью 2008 года, в разгар тогдашнего кризиса. Он был уверен, что кризис продлится полгода, максимум год, я утверждал, что он продлится 10-12 лет. Мне смешно и грустно слышать сейчас уверения ряда правительственных деятелей и именитых экономистов о возможности достижения ежегодных темпов роста в 3-4% и даже 7-8%. Это является свидетельством их вопиющей некомпетентности, недопустимого для квалифицированного экономиста слепого доверия к официальной статистике.
Изменение в оценке основных фондов вносит коренное изменение в оценку финансового положения отраслей экономики и, конечно, предприятий. Мы проводили много расчетов по финансово-экономическим показателям ряда отраслей экономики для начала и середины 2000-х годов с учетом оценки основных фондов по восстановительной стоимости. При этом учитывали размер теневой экономики. Оказалось, что в отраслях реальной экономики показатели значительно ухудшались по сравнению с официальными, а в сфере рыночных услуг, как и следовало ожидать, радикально улучшались. Неизменно убыточными оказывались многие отрасли промышленности (а в период низких цен на нефть и вся промышленность) и сельское хозяйство, и железнодорожный транспорт. Зато многие отрасли рыночных услуг оказывались фантастически доходными. Приведу для иллюстрации данные по общественному питанию (такой же порядок цифр был и по розничной и оптовой торговле). Ее прибыль по нашим расчетам до уплаты налогов преуменьшалась в 21,2 раза, а после уплаты налогов в 45,2 раза, рентабельность активов с учетом прибыли после уплаты налогов (к стоимости основных и оборотных фондов) вместо 2-8% оказалась равной 23%. Как говорится, комментарии излишни. Наши бизнесмены, отдадим им должное, в 90 и первой половине 2000-х годов, не заглядывая в статистические справочники и не проводя альтернативных оценок, валом валили в сферу рыночных услуг и игнорировали почти все отрасли реальной экономики. Поэтому рестораны, кафе и магазины открывались тогда одно за другим, а тысячи промышленных предприятий закрывалось. Для проверки обоснованности финансовых расчетов в сфере рыночных услуг показывали их руководителям некоторых предприятий этой сферы. Их оценка нам сильно помогла, кое-что в них пришлось. скорректировать.
К совершено трагическим последствиям приводило незнание реального положения дел в сфере налогообложения, где преобладал уравнительный подход. У реального сектора налоговое бремя оказывалось совершено непосильным, губило его, а в сфере рыночных услуг налоги преуменьшались в десятки раз.
Наряду с объемом и динамикой основных фондов мы много усилий потратили на альтернативную оценку динамики ВВП и продукции отдельных отраслей экономики. Здесь результаты оказались менее сенсационными, но все же значительными. Начну с ВВП. По нашим расчетам, он до сих пор не достиг уровня 1991 года, в то время как Росстат показывает превышение его уровня на 13%. Отставание от уровня 1987 года, конечно, еще больше. При этом в 1990-е годы Росстат даже несколько переоценивал величину спада ВВП из-за недостаточного учета теневой экономики. В то же время в 1998-2007 годы прирост ВВП сильно преувеличивался: вместо 82% он оказался равным 48%. Совсем немало. Подъем 2000 годов, помимо роста цен на нефть, объяснялся наличием больших резервов производственных мощностей и рабочей силы, образовавшихся в 1990-е годы. После их исчерпания неизбежно должна была наступать сначала стагнация, а затем и спад, что и произошло в 2007-2015 годы. Вместе с тем, cледует отметить известный рост квалификации российских предпринимателей по мере приобретении ими опыта работы в условиях рыночной экономики. В этом меня убедили не только анализ динамики макроэкономических показателей, но и деятельность отдельных предпринимателей, создавших с нуля достаточно крупные компании благодаря ориентации на выпуск технологически качественной продукции и высокой организации производства и управления, умелой подборе кадров.
По разному вели себя в сравнение с официальными отраслевые индексы продукции: в сфере реальной экономики преувеличивались Росстатом, в сфере рыночных услуг значительно преуменьшались.
При оценке полученных нами данных следует иметь в виду следующее обстоятельство. В СССР был огромный, намного превосходящий нужды обороны страны, военно-промышленный комплекс. Его значительное сокращение было жизненно необходимо с точки зрения интересов экономики. Капиталистическим странам в прошлом относительно легко удавалось совершить конверсию военного производства. Так случилось в США и Великобритании в период после Второй мировой войны. Но там не было жесткого деления на военное и мирное производство. Компании производили военную и гражданскую продукцию одновременно, это облегчало конверсию. В СССР военное и гражданское производство было отделено стеной. Военный сектор (знаменитая "девятка" военно-промышленных министерств) была отделена от гражданского сектора административно и узами секретности, что не позволяло передачи технологий и методов управления. Правда, в этом секторе производились и гражданские изделия бытового назначения особой сложности. Но они были для этого сектора второстепенной продукцией и часто работали на отходах военного сектора. Вследствие этих особенностей конверсия в СССР была намного более сложной, чем в капиталистических странах. К тому же особенности военного производства послевоенного времени осложнили ее проведение, так как выросла доля узкоспециализированного военного производства (например, обогащенного плутония и ядерного оружия). Естественно, сюда добавилось и неумение работать на гражданского потребителя и нежелание перестраиваться на выпуск гражданской продукции. Поэтому оборонные предприятия сократили производство в 1990-е годы часто в десятки раз и это не могло не сказаться заметно на динамике промышленной продукции и ВВП. Даже значительный рост военного производства в 2000 и 2010-е годы не изменил радикально положения. Этот сектор сейчас, по моим подсчетам, производит лишь треть советского объема продукции военного назначения. Это сокращение можно трактовать и как отказ от выпуска ненужной продукции и считать такое сокращение мнимым. К числу сокращения ненужной продукции можно отнести и определенную часть гражданской советской продукции, которая производилась в явно избыточном объеме при ориентации на низкую эффективность использования ресурсов и низкое качество продукции. Например, CCCР производил треть мирового производства электромоторов. С учетом сказанного падение "полезного" ВВП по сравнению с советским периодом окажется меньше. Это относится и к другим макроэкономическим показателям. Хотя статистически определить конкретную величину корректировки произвести крайне затруднительно.
Есть и еще одна проблема, которую надо иметь в виду при оценке произошедших в постсоветский период изменений в экономике. В этот период в связи с ориентацией значительно на спрос значительно вырос ассортимент изделий. Как правило расширение ассортимента неблагоприятно сказывается на объеме продукции. И здесь это влияние трудно учесть.
При оценке динамики факторов производство мы уточнили динамику занятости, включив в нее нелегальную занятость. Теперь стало возможным объективно оценить динамику факторов производства в постсоветский период. Производительность труда (выработка на одного работника) снизилась на 30% вместо роста на 9% по данным Росстата. Здесь, конечно, сказался учет нами нелегальной занятости и, возможно, структурные сдвиги. Но главный фактор-снижение фондовооруженности на 45% вместо роста на 45% по данным Росстата под влиянием новой динамики основных фондов и нелегальной занятости. В то же время очень сильно выросла фондоотдача – на 80% вместо падения на 25% по данным Росстата. Этот прекрасный результат явился следствием двух факторов. Прежде всего, с переходом к рыночной экономике в ряде отраслей действительно улучшилось использование основных фондов, плохо использовавшихся в советской экономике. Другой фактор – изменение структуры экономики. В общем объеме основных фондов значительно выросла доля малофондоемких отраслей, прежде всего сферы рыночных услуг. Не склонен целиком считать это недостатком. Сфера услуг в СССР действительно была очень слабо развита и ее следовало развивать быстрее сферы товаров. Не может не радовать появление массы новых предприятий розничной торговли и общественного питания, других отраслей этой сферы. Это привело к значительному улучшению обслуживания населения, обеспечению новыми услугами (например, туристическими и оздоровительными). Вопрос в том, не превышает ли сейчас размер этой сферы возможности экономики. Уже сейчас, судя по разговорам с руководителями предприятий этой сферы, она далеко не так прибыльна как в начале века. Многие предприятия общественного питания приходится закрывать.
В свете полученных нами оценок более ясной и объективной становится картина экономического развития России (до 1992 года РСФСР) за 1987-2015 годы. Здесь я воспользуюсь также анализом, произведенным мною во втором и третьем томах монографии "Экономическая история России в новейшее время".
Заметный экономический кризис начался не в 1990-е годы, как иногда утверждают, а уже в 1987-1991 годы (особенно, конечно, в 1991 году). Притом уже впервые в конце 1987 года. Обнаружив его на основе натурального производства, я написал для очень тогда популярного "Огонька" статью. Она была отвергнута Коротичем, который, как мне передали, сказал, что она "повредит Горбачеву". Стало ясно, что для многихcоветских демократов статистическая правда столь же нежелательна, как для советских коммунистов. Искажение статистических данных по ВВП в этот период оставалось на уровне советского периода: примерно два процентных пункта ежегодно.
В этот период обнаружились многие характерные для 1990-х годов тенденции: падение ВВП, объема основных фондов и производительности труда под влиянием сокращения фондовооружености, свертывание военного производства и капитального строительства, более быстрое развитие сферы рыночных услуг по сравнению с производством товаров и нерыночных услуг, сокращение внешнеторгового оборота, резкое усиление социальной дифференциации. Частично они были результатом исправления диспропорций предыдущего периода: чрезмерных военных расходов и капитальных вложений, слабого развития рыночных услуг. В качестве иллюстрации последнего отмечу начало "туалетной революции": благодаря кооперативным туалетам, несравненно более комфортабельным, чем советские общественные туалеты. Другое дело, что выросшими рыночными услугами вследствие огромных цен могли пользоваться преимущественно наиболее состоятельные слои населения. Другая черта этого периода: мало продуманные, хаотические рыночные преобразования, дезорганизовавшие экономику. Серьезное негативное влияние на развитие экономики оказало сильнейшее снижение мировых цен на нефть, от экспорта которой вследствие его недиверсифицированности зависела вся экономика.
В 1992-1998 годы основные тенденции предыдущего периода сохранялись. Что касается достоверности статистики следует отметить удивительный факт, когда впервые после 1920-х годов альтернативные оценки динамики ВВП оказались лучше данных Росстата. Это объяснялось огромным развитием в этот период теневой экономики, не учитываемой Росстатом.
В этот период наряду с продолжающимся сокращением ВВП, основных фондов, занятости и военной промышленности, производительности труда угрожающие размеры приняло сокращение сферы нерыночных услуг, прежде всего образования, здравоохранения и науки. Наряду с большой эмиграцией это привело к серьезному сокращению человеческого капитала. Наряду с сокращением физического капитала это создало огромную, как мне тогда казалось, необратимую опасность для будущего российской экономики, что отразилось в дефолте 1998 года. Ограничителем экономического роста явился в этот период преимущественно недостаток спроса вследствие усилий по борьбе с инфляцией. В то же время усилия по созданию рыночных институтов намного отставали от разрушения институтов командной экономики. По прежнему негативное влияние на развитие экономики оказали крайне низкие мировые цены на нефть. Даже топливная промышленность в этот период оказалась убыточной, что привело к сокращению ее производства.
По прежнему очень быстро росли многие отрасли сферы рыночных услуг, которые оказались фантастически рентабельными в отличие от убыточного производства товаров. Но из-за высоких цен их услугами пользовались преимущественно наиболее состоятельные слои населения. Уровень дифференциации доходов в этот период рос и оказался одним из самых высоких в мире.
Дефекты и диспропорции предыдущего периода обеспечили при более благоприятных условиях возможность возобновления экономического роста после дефолта 1998 года. Здесь следует отметить четыре недооцениваемых или забытых фактора. Дефолт позволил очень существенно ослабить тяжесть выплаты внешних долгов. Сильнейшая девальвация рубля подтолкнула импортозамещение и повысила рентабельность экспорта. Третьим фактором явилось сокращение реальных доходов работников, что привело к сокращению издержек производства товаров и услуг и повышению его рентабельности. Дефолт 1998 года произвел очень болезненную, но необходимую "чистку" от множества сложившихся в предыдущий период крайне неэффективных рыночных институтов.
Но главной предпосылкой возобновления экономического роста явилось наличие резервов физического и человеческого капитала, образовавшегося в результате экономического спада всего предыдущего 12-летнего периода. Дополнительным фактором явилась огромная, преимущественно нелегальная, трудовая иммиграция. Важным фактором явился начавшийся почти сразу после 1998 года рост мировых цен на нефть и приток иностранного капитала.
В 1999-2007 и в последующем, вплоть до настоящего времени восстановилось "нормальное" с 1960-х годов расхождение между данными Росстата и альтернативными оценками динамики ВВП: примерно два процентных пункта в год.
Экономический подъем 1999-2007 годов был значительным, хотя и меньшим, чем по данным Росстата (48% прироста вместо 82%). Он обеспечивался преимущественно лучшим использованием основных фондов. Они продолжали сокращаться, хотя и значительно медленнее, чем в 1990-е годы в связи с быстрым ростом капитальных вложений, которых, тем не менее, оказалось недостаточно для полного возмещения износа основных фондов. В тоже время при небольшом росте производительности труда быстро росла численность занятых за счет огромного увеличения трудовой иммиграции и уменьшения безработицы. Наряду с ростом сферы рыночных услуг в этот период значительно выросло производство товаров под влиянием растущих доходов населения, предприятий и бюджета. Увеличилась в этот период зрелость рыночных институтов, хотя она все еще, за редкими исключениями, невелика.
Очень заметно выросли личные доходы основной части населения, во многом, в связи с ростом доходов от экспорта всех видов сырья. Они, видимо, оказались самыми высокими в 20 и начале 21 века. Но держался этот рост на крайне непрочной основе: аномально высоких ценах на нефть. Этот уникальный шанс был использован государством и предпринимателями крайне плохо с точки зрении модернизации экономики: большая часть дополнительных доходов ушла на личное потребление наиболее состоятельных слоев населения и ушла в огромных размерах за рубеж.
В 2010-2015 годы возобновился экономический спад (на 10%) под влиянием преимущественно сокращения основных фондов при исчерпанности резервов лучшего их использования. Одновременно исчерпались возможности роста занятости за счет иммиграции и сокращения безработицы. Эти факторы будут определять развитие экономики России и в последующем при неизменности институциональных условий и структуры экономики. И все это при сохранении все еще довольно высоких цен на нефть: в начале 1970-х годов они составляли примерно 2 доллара за баррель, а мировые цены на все товары с тех выросли в 6-7 раз. Так что резервы их дальнейшего снижения имеются.
В связи с падением цен на нефть, падением курса рубля значительно сократились реальные доходы и потребление населения. Одновременно те же факторы привели к известному, весьма ограниченному, импортозамещению в потреблении товаров и значительному сокращению потребления рыночных услуг.
Полученные нами данные позволяют сделать важные выводы относительно необходимой экономической политики. Прежде всего, установленное нами огромное сокращение основных фондов показывает, какие огромные опасности здесь кроются для экономики. Не только нельзя рассчитывать на какой-нибудь экономический рост, но очень велика опасность его сокращения в будущем по мере дальнейшего сокращения основных фондов (на дальнейшее повышение фондоотдачи рассчитывать не приходиться). Это обстоятельство за отсутствием необходимых данных совершено не учитывает российское руководство. Мы подсчитали, какие необходимы вложения в экономику, чтобы обеспечить средний для мировой экономики рост ВВП в 3% ежегодно, то есть только сохранить ее место в мировой экономике, очень сильно упавшее в постсоветский период. Оказалось, что их объем необходимо увеличить примерно в 3 раза. Для того, чтобы это осуществить за счет внутренних источников необходимо сократить объем личного потребления населения в 2 раза, примерно как в СССР в первую пятилетку. Недавно Минэкономразвитие вверг в шок российское население, предупредив о стагнации уровня жизни в ближайшие 15 лет. По сравнению с нашими данными, это лишь мелкая неприятность. Однако, мы предусмотрели неравномерное сокращение личных доходов: наибольшее для самых обеспеченных – в 6 раз, более низкое для менее состоятельных и повышение минимальных доходов для самых бедных в 1,5 раза. Такой режим жесткой экономии по примеру СССР 1930-х годов и ряда других стран, совершивших экономический рывок, продлится 10-12 лет. Он потребует коренного изменения структуры производства в пользу товаров в ущерб рыночным услугом, среди товаров –инвестиционных в ущерб потребительским. Cоответственно изменится и занятость населения.
Подсчитали мы и доходы от различных форм изъятия чрезмерных доходов. Среди них преобладающим оказался налог на недвижимость.
Я не затрагиваю очень важного вопроса о социально-экономических формах проведения этого маневра. Это увело было от основной темы. Но сомнительно, что удастся уйти от авторитаризма. Социалистического или капиталистического.
Отмечу, что нельзя сводить вопрос только к основным фондам. Их еще надо уметь использовать, иначе они окажутся грудой металла и кирпича. В конечном счете это зависит от интеллектуального и нравственного уровня общества. С ним положение еще хуже, чем с основными фондами. Воспользуюсь уже упоминавшимися оценками Всемирного банка. Они оценивали размер неосязаемых активов, куда включили уровень человеческого и социального капитала. Здесь отставание России оказалось просто фантастическим: на душу населения примерно в 20-25 раз ниже, чем в западных странах и в 2-3 раза ниже, чем в восточноевропейских странах.
Конечно, по другому сложится положение с источниками роста, если мы сделаем упор на привлечение иностранного капитала. Но это потребует огромных изменений в экономической политике и политике вообще, в менталитете населения.
Извиняюсь, что утомил читателей обилием цифр. Но без них в экономике доказательно писать нельзя.
3. Эхо Лукавой цифры-2
С 1997 года мы опубликовали по теме альтернативных оценок российской экономики около 30 статей в рейтинговых (наиболее авторитетных) отечественных журналах. Для популяризации собрали их вместе и после доработки выпустили в виде учебного пособия в 3 выпусках книгу, разосланную в крупнейшие библиотеки РФ. Я дал довольно много интервью. Все это вместе я называю Лукавой цифрой-2. Какой же был ее эффект в России и за рубежом? Рассмотрение этого вопроса и сравнении с реакцией на Лукавую Цифру-1 многое расскажет о нынешней социальной системе в РФ и ее отличии от советской. Рассмотрю реакцию государства, общества, предпринимательского и научно-экономического сообществ, интеллигенции.Государство – самая влиятельная сила в нашей стране. Начну с положительного. В доперестроечном СССР при публикации мне даже в самых доброжелательных научных журналах приходилось изощряться в зашифровывании статей, чтобы не зарезала цензура, и долго дожидаться публикаций (первая появилась через восемь лет после получения результатов). Была и опасность прямых репрессий (в Киеве за аналогичные по характеру исследования один экономист был осужден на 7 лет). Теперь имею возможность публиковать все открытым текстом почти сразу после получения результата. Все-таки какая-никакая демократия и гласность. Но не забудем и другого: несравненно слабее воздействие печатного слова. Одно дело статья в журнале с тиражом более 600 тысяч экземпляров, как Новый мир в начале 1987 года. Другое он же тиражом в сотни раз меньше, как сейчас.
Намного хуже с востребованностью. Правда, ее не было и в СССР до перестройки. Но была и разница. Тогда мои обращения могли восприниматься как чудачества неизвестного провинциального экономиста. С конца 1980-х годов я был очень популярен даже в глухих уголках страны.
Впервые с реакцией российского государства я столкнулся в середине 1990-х годов. Тогда меня свели с помощником Президента РФ по экономике Александром Лившицем. Принял радушно: "давно мечтал о встрече". С интересом выслушал мое предложение о создании центра альтернативных оценок российской экономики: "Борис Николаевич беспокоится о достоверности экономической информации". Погрустнел, когда узнал, что потребуется от государств 20 тысяч долларов в год: "таких денег у нас нет". Государство тогда швырялось миллиардами долларов в пользу близких к нему лиц. И ведь человек был хороший: интеллигентный, квалифицированный, совестливый. Кто еще мог уйти в отставку, взяв на себя ответственность за дефолт?
На несколько писем в адрес правительства и Министерства финансов не получил ответа, даже отписки (в СССР хотя бы писали о получении писем). Больше не писал. Многочисленные статьи игнорировали. Как будто они государства не касались. Это все равно, как если бы военначальник или капитан корабля был безразличен к качеству карт. Ну ладно, первые лица. Не в пример Ленину и Сталину, журналов не читали. Очень были заняты. Но ведь у них были помощники, обязанные их читать. Положим, президент РФ может и не разбираться в тонкостях экономики, Но у него есть помощники по экономике, временами совсем неплохие. Cейчас, например, прекрасный экономист Андрей Белоусов, в 1990-е годы много раз цитировавший мои работы советского периода. А вот премьер-министр занимается преимущественно экономикой. И тоже имеет помощников и даже заместителей специально по экономике. И они не заинтересовались. Ни отдельно, ни вместе. Только случайно, благодаря знакомству и настойчивости моего московского друга, помощника тогдашнего председателя Государственной Думы Бориса Грызлова уговорили меня встретится с заинтересовавшимися моими трудами видными государственными деятелями РФ 2000-х годов. Первым был весной 2006 года Глава Счетной палаты РФ, которую некоторые тогда считали вторым правительством, Сергей Степашин. Пригласили выступить на коллегии Счетной палаты.
Степашин тоже встретил приветливо: читал "Лукавую цифру". Аудиторы и работники аппарата Счетной палаты слушали очень внимательно мое 45- минутное выступление, в котором излагались и цифры, и мои выводы. Говорил о неизбежности кризиса в ближайшем будущем. Потом было много вопросов, очень толковых и квалифицированных, в унисон моему выступлению. Посередине вопросов Степашин, получив мое согласие, поручил своему помощнику оформить мое членство в экспертном совете Счетной палаты. Степашин в заключении поблагодарил меня. На этом все и закончилось. Удостоверение я так и не получил.
Зная о дружбе Степашина с Путиным, подготовил краткое изложение своего выступления на 2 страницах с главными выводами. Через пару месяцев Путин в одном из своих выступлений заговорил о лукавых цифрах. Мои друзья сразу решили, что меня скоро пригласят в Кремль. Пришлось их разочаровать. Таких, как я, в Кремле не держат.
Осенью 2008 года на пике кризиса пригласил встретиться Борис Грызлов. Тоже встретил приветливо. Внимательно с тремя помощниками и заместителем председателя Совета федерации Светланой Орловой (ныне губернатором Ярославской области) меня слушал. Не обиделся, когда я назвал российское государство главным "уродиком". Что статистика врет, как я понял, не было для него неожиданностью. Удивился только размерам занижения стоимости основных фондов. Помощники задавали толковые вопросы. Дружески расстались. Вскоре пригласили писать записки на имя Грызлова с анализом текущего экономического положения. Две написали, еще одну отдельно по импортозамещению говорили, что Грызлов их внимательно и заинтересовано читал. Потом нас подвели с гонораром. И без того скромный, выплатили в половинном размере. Возмущенные, мы прекратили писать. Никто (кроме моего друга) не пожалел. Грызлов, полагаю, об этом не знал. На этом наши контакты с властью закончились. И с исполнительной, и с законодательной. Ни они меня не беспокоили, ни я их.
Сравнивая с советским временем, cледует иметь в виду, что тогда экономикой управляли люди с большим практическим опытом работы, нередко с мастера. Они знали цену различным цифрам, нередко сами их "делали". Нынешние руководители, как правило, такого опыта не имеют. Цену цифрам не знают. Ориентируется преимущественно на стоимостные показатели, которые больше всего и врут.
Отдельный разговор о реакции Росстата – непосредственном виновнике "Лукавой цифры – 2". И здесь есть изменения к лучшему. Росстат старается избегать присущих ЦСУ СССР обвинений в клевете. Предпочитает делать вид, что нас не существует. Лишь в крайне редких случаях, когда наши оценки становятся хорошо известными, относительно вежливо, но без доказательств, их отвергает. Журнал "Вопросы статистики", учредителем которого является Росстат (теперь он переименован) с начала 21 века даже довольно часто до 2014 года публиковал наши статьи, иногда очень резкие по отношению в официальной статистике. Здесь хочу отметить профессиональную и гражданскую позицию главных редакторов – покойной Н.В. Никулиной и нынешнего Т.В. Рябушкина. Им, наверное, пришлось из-за нас претерпеть немало неприятностей от учредителя.
Лишь однажды, cовсем недавно, после нашей резкой статьи во влиятельном журнале, где мы обвиняли Росстат в нежелании считаться с нашими оценками, предложили выступить перед научно-методическим советом Росстата. Зная нравы наших учреждений, мы предложили сначала создать экспертную комиссию по изучению наших работ. C этим разумным предложением Росстат не согласился под предлогом отсутствия средств.
Гражданское общество. Важнее всех в нем политические партии – его наиболее организованная часть. Их ли не должно заботить состояние экономики и показатели ее характеризующие? Желательно из-за заботы о своих избирателях, Отечестве, как минимум, как средство в политической борьбе: для партии власти для защиты власти, оппозиционных – для борьбы с партией власти. Исходя из этих соображений летом 2007 года мы обратились ко всем ведущим политическим партиям России с письмом, предлагая за очень умеренную плату информацию о реальном экономическом положении России, которой располагаем. Можно было по поисковым системам нашу осведомленность проверить, если лень читать книги и журналы напрямую. Откликнулась только "Яблоко", поблагодарив за внимание. Возникает законный вопрос: зачем у нас партии? Неужели только для блага их вождей и аппарата? Далее дошла очередь до ведущих печатных СМИ различной политической направленности. Хотя бы для тиража постарались, если общество безразлично. Никто не откликнулся. Я уже не спрашиваю, зачем у нас печать.
Предпринимательское сообщество. Оно, казалось бы, больше всего, заинтересовано в объективных оценках. Как без них определить экономическое положение своих предприятий? Особенно это относится к оценке основных фондов. Из приведенных выше данных о огромной ошибочности оценок основных фондов, преимущественно в хозяйственном (а не бюджетном) секторе, видно, что предпринимательское сообщество в целом этой простой мысли пока не понимает. Это является лучшим доказательством того, как оно еще далеко от нормальной капиталистической практики,
Личные впечатления от нашего предпринимательского сообщества у меня незначительны. Я не навязывался, оно мало интересовалось мною, что мне казалось странным: неужели им не интересно знать, какое будущее ожидает российскую экономику. Как-то выступал в середине 1990-х годов перед клубом директоров Новосибирска с анализом состояния банковского сектора, которому предсказывал кризис (он действительно случился через 2 года). Мне показалось, что слушателей больше волновал ожидавшийся банкет в соседнем помещении. Два-три раза в 1990-е и 2010-е годы выступал перед местными банкирами на банковские и общеэкономические темы. Здесь прием был лучше, но он был эпизодическим.
Научно-экономическое сообщество. Вот уж кто должен был изо всех добиваться от властей достоверной статистики и самим стараться изо всех сил ее получить. Ведь цифры – это хлеб экономиста. Без достоверных цифр анализ экономики становится невозможным, как и выводы из него для экономической политики. И что же? Желающих заняться альтернативными макроэкономическими оценками оказалось ничтожно мало. Они еще встречались в 1990-е годы, но в 2000-е годы, за одним исключением, исчезли. Экономисты предпочитали пользоваться оценками Росстата, не затрудняя себя вопросом о их качестве. Так спокойнее и труда не требует. Лишь оценка динамики основных фондов привлекла внимание. Появились три альтернативные оценки, очень близкие к оценкам Росстата. Причина очевидна: в них совершено не учитывалась восстановительная стоимость основных фондов. Это фундаментальное статистическое понятие вообще, кажется, исчезло из лексикона экономистов. В советское время его знало большинство ученых экономистов, теперь вряд ли больше 5%. Деградация коснулась и экономической науки, которая и в советское время не процветала в силу репрессий и идеологического контроля. Более подробно о причинах этой деградации я написал в приложении ко второму тому моей книги "Экономическая история России в новейшее время" - "Почему в России очень мало хороших экономистов".
Ссылки на наши работы в ведущих отечественных журналах весьма редки. Правда, у меня все еще высокий индекс цитирования, но, кажется, преимущественно за счет периферийных журналов. Даже при оценке советской экономики предпочитают ссылаться на ЦРУ. Печатают, правда, охотно. То ли ценят, то ли импакт-фактор улучшают. Скорее, то и другое. Все же умеренный интерес к альтернативным оценкам у экономистов сохраняется.
Интеллигенция. В советское время, особенно в период перестройки, лучшая ее часть была граждански активной. Состояние экономики волновало. Отсюда огромный интерес к моим выступлениям и в Москве, и в Новосибирске, огромный интерес к Лукавой цифре. Теперь он пробуждается лишь в период острейших экономических кризисов, например, 2008 года, потом снова исчезает. Не могу забыть объявленное по электронной почте мое выступление в Новосибирском Университете то ли в 2002, то ли в в 2003 году. На экономическом факультете работали преподавателями многие мои бывшие студенты. Когда я увидел, что пришло три человека, у меня слезы появились на глазах.
Заметно изменилось реакция зарубежной научной общественности на наши публикации. Здесь следует иметь в виду, что в постсоветский период интерес к исследованиям российской экономики по сравнению с советской экономикой сократился радикально. Тогда речь шла о экономике главного соперника Запада, теперь о стране, доля которой в мировой экономике меньше 2%. Все же сохранились десять-двадцать экономистов, которые Россией продолжают заниматься. Из них регулярно пишет о наших оценках только почетный профессор Амстердамского Университета и профессор Кембриджского Университета Майкл Эллман. Остальные используют оценки Росстата. Альтернативными оценками российской экономики почти не занимаются. Только пару лет назад появилась квалифицированная статья двух нидерландских экономистов, где был произведен альтернативный расчет основных фондов СССР и России за очень длительный период. Он показал, что в постсоветский период произошло сокращение основных фондов, хотя и в намного меньших размерах, чем в наших расчетах.
Я бы совсем приуныл, если бы из блога Елены Лариной www.hrrfzvedka.ru не узнал, что в прошлом году группа американских экономистов по заданию конгресса США провела анализ оценок состояния российской экономики в РФ и в других странах. Они признали наиболее точными оценки "Ханина и его группы".
4. Почему жива Лукавая цифра?
Вывод из сказанного грустный. Проходят годы и десятилетия, меняются социальные системы и вожди, а власть как врала, так и врет, и конца этому не видно. В чем же дело? Проще всего в этом обвинить статистическую службу. Но в советское время она все-таки была подневольной, выполняла повеления власти. В постсоветский период ее возможности выросли. Почти уверен, власть не дает прямых указаний врать. Но и не мешает этому.Появились новые проблемы. Возникла огромная теневая экономика, показатели которой трудно установить, исчезла всякая серьезная ответственность за ложную отчетность, которая была в советское время. Много лжи идет поэтому от предприятий. Работа в статистической службе мало престижна и плохо оплачиваема. Читатель поразится, но подавляющее большинство работников в статистических органах не имеет специального образования. Как во всяком бюрократическом учреждении, поощряется послушание, а не инициатива. Выдающихся экономистов, сравнимых, скажем, с Николаем Осинским начала 1930-х годов и Владимиром Кириченко конца 1980-х годов, во главе нынешней статистической службы не ставят.
Велика вина частного сектора. Он воспользовался с огромной выгодой для себя заниженностью балансовой стоимости основных фондов в процессе приватизации и по неграмотности мало что сделал для ее переоценки впоследствии, показав свою экономическую и интеллектуальную незрелость.
Главная вина все же центральной власти. От нее, прежде всего, зависит характер статистики. А характер власти слабо меняется. И ее цели, и интеллектуальный уровень. Она лжет часто даже во вред своим долгосрочным интересам. В то же время давление на нее со стороны незначительно, особенно в 2000-е и 2010-е годы. Деградация охватило не только власть, но и все общество, население. Население намного менее образовано и более пассивно, чем в середине 1980-х годов. Именно последнее больше всего определяет вялую реакцию на Лукавую цифру – 2. Видимо, только глубочайший кризис пробудит государство и общество. Он, на мой взгляд, неизбежен (если не случится чуда). Не будет ли поздно это пробуждение?
Разумеется, для оздоровления российской экономики недостаточно хороших карт. Плохи не только карты, но и сам корабль, команда, капитаны. И их изменить намного труднее, чем карты. Но это уже другая тема.
Примечания
1) Один из ведущих деятелей Пентагона в перерыве советско-американской конференции по советской статистике спросил в присутствии Селюнина, не хочу ли я остаться в США. Я отшутился: зачем, Cелюнин станет премьер-министром, меня назначит министром финансов. Не жалею. Несмотря на многочисленные служебные и материальные трудности последующих лет, смог заняться гораздо более сложными проблемами российской экономики и, вместе с новыми коллегами, многого добился в их понимании.2) Никита Суслов из Института экономики РАН убедил меня заняться этими расчетами, и мы с ним написали первую статью с пересчетом макроэкономическим показателей российской экономики в 1997 году. На этом наше научное сотрудничество прекратилось.
Текст статьи приводится по изданию: Ханин Г.И. Лукавая цифра вчера и сегодня // Семь искусств. 2016. № 12. 29.12.2016.